Гунтер засек время по наручным часам. Короли показывали молодецкую силушку уже двенадцать минут, считая от начала пешего боя. Зрители в экстазе, один Филипп-Август жует кусок хлеба с мясом и смотрит на царственных братьев снисходительно. Французский сюзерен редко принимал личное участие в ристалищных потехах, обычно предоставляя другим рыцарям право выступать от своего имени.
Больше всех страдал Бертран де Борн, переживая за друга как ребенок — то вскочит, то схватится за голову, выкрикнув совершенно негалантную фразу, потом опять свалится на скамью…
Победил Танкред. Скорее всего, молодой король оказался самую малость побыстрее Ричарда. Огорошив англичанина серией увесистых ударов по щиту и изрядно потеснив его, Танкреду удалось отвлечь внимание Ричарда и выбить меч из его рук. Еще сицилийцу подыграла случайность: царственный сын Элеоноры от неожиданности оступился и упал на спину.
Настала гробовая тишина. Поверженный Ричард возлежал под ногами Танкреда, его клинок валялся в трех шагах поодаль. Сицилиец мог позволить противнику и далее продолжить поединок, стоило лишь отойти в сторону и дождаться, пока Ричард не поднимет меч. Но вначале следовало произнести риторическую фразу:
— Признайте поражение, сир.
В любое другое время выведенный из себя неудачей Ричард схватил бы клинок и бросился в бой. Однако король неловко упал с коня, сильно ушибся и у него нестерпимо болела спина. Рыцарь, конечно, должен терпеть боль, но не такую…
— Признаю, — донеслось из-под шлема. Победа сицилийца выглядела слишком очевидной. Сначала проигран конный поединок, а затем Танкред заставил короля Англии потерять меч.
Воздух разорвал торжествующий вой подданных Танкреда. Рыцари его свиты, приезжие из Калабрии и Апулии, находящихся под сицилийским скипетром, mafiosi, оруженосцы, пажи — вопили все. Сдержанно радовались французы, а король Филипп всем своим видом словно бы говорил: «И на старуху бывает проруха». Англичане вяло поприветствовали победителя, однако на большее не решились.
Схватки окончились.
— Ричард никогда не терпел и не любил поражений, — заметил сэр Мишель, мрачным взглядом озирая восторгающихся сицилийцев и прихрамывающего английского монарха, что брел к свите. — А сейчас Танкред заставил его признать свою победу. Клянусь, ничего хорошего из этого не выйдет!
— Поедем в город, — Гунтер устал, ему напекло голову осенним, но все еще жарким средиземноморским солнцем, и вообще ему надоели благородные забавы.
Клянусь, ничего хорошего из этого не выйдет!
— Поедем в город, — Гунтер устал, ему напекло голову осенним, но все еще жарким средиземноморским солнцем, и вообще ему надоели благородные забавы. — Может быть, Серж вернулся и мы застанем его у Роже де Алькамо?
Когда лошади миновали ристалищное поле, Гунтер углядел, как на повозку грузят два трупа. Все-таки кому-то не повезло значительно больше, чем Ричарду.
ДУНОВЕНИЕ ХАНААНА — IV
О том, как Конрад Монферратский и барон Генрих фон Ибелин спорят о будущем
Святая Земля не одно тысячелетие являлась обителью тайн и чудес. Задолго до Рождества Христова божественная сила являла себя на горе Синай, под стенами Иерихона, даровала пророкам откровения и укрывала избранных «от пасти львов»… Палестина помнила катаклизм, погубивший Содом и Гоморру, что стояли на берегах Мертвого моря, походы Иисуса Навина, мудрость великого царя Соломона, построившего Храм Иерусалимский и появление обычнейшего пастуха — Иоанна Крестителя, приготовившего фундамент для строительства Храма Небесного.
Храм. Сейчас от грандиозного сооружения, прославленного в библейских книгах, почти ничего не осталось, а церковь Гроба Господня и мечеть Омара — главнейшие святыни христиан и мусульман — казались, по утверждению иудеев, лишь бледными подобиями, котятами, занявшими место льва.
Qualite orbita viribus incita praeterierunt… [19]
…Тысячу двести пятьдесят два года назад, в 63 году до Воплощения Спасителя, Палестина узрела новых завоевателей, мощь которых стократно превосходила приснопамятных вавилонян, ассирийцев или персов. Рычали боевые трубы, грохотали колесницы, золотые орлы заинтересованно косились на новые земли с вершин штандартов — Рим пришел в Иудею утвердить свою власть. Многочисленные и непобедимые легионы Помпея, разгромив Армянское царство и греческие города возле Босфора, двигались на юг, к Иерусалиму. Империя расширяла границы.
Город сдался — тогдашний царь Иудеи Аристобул открыл ворота армии Помпея, но часть горожан заперлись в Храме Соломоновом, одновременно являвшимся мощной крепостью-цитаделью. Римляне осаждали Храм девяносто два дня, пока, наконец, при помощи боевых машин не удалось разрушить одну из башен. Легионеры, преодолев сопротивление, ворвались внутрь, перебили священников, до последнего дня не прерывавших богослужений, и приостановились. За алтарем находился Дебир — самое тайное помещение Храма, куда мог входить только иудейский первосвященник один раз в год. Римляне были суеверны — вдруг бог евреев накажет оскорбителей его спокойствия?
Великий Помпей недаром слыл человеком бесстрашным. Когда последние защитники Храма оказались мертвы и гигантское здание перешло во власть Рима, он первым решился войти в Дебир и убедиться, правду ли гласят легенды. Люди свидетельствовали, будто в тайной тайных Храма стоит огромная золотая статуя осла или тельца, или там обитает священник, принявший на себя обет никогда не покидать святилища во славу иудейского бога и ради охраны бесчисленных сокровищ.