— Та самая Беренгария? — уточнил Казаков, ломая норманно-латинский жутким акцентом. — Невеста Ричарда?
— Она самая, мессир, — подтвердил портовый попрошайка, жадно осматривая пояса дворян, в которых явно крылись неисчислимые сокровища. — Ждут завтрашнего праздника. Дня святого Ремигия, апостола франков, да благословит Господь его светоносную душу!
— На какой, говоришь, улице аббатство? — сощурился Гунтер.
— Пройдете от гавани вправо, — не уставал докладывать простец с выпавшими бровями. — Спросите. На Иерусалимской оно. Может, пожалуете на пропитание бедному человеку?
Германец машинально вытащил медяшку и переправил в ладонь нищеброда. Пока, на его взгляд, положение складывалось как нельзя лучше. Взбалмошный сынок Элеоноры должен прибыть в Мессину самое ранее завтра утром, королева пока одна, а, следовательно, можно без вмешательства посторонних сил передать ей послание Годфри де Клиффорда и принца Джона. А заодно и выслушать остальные инструкции, если королева рискнет снизойти до каких-то вшивых оруженосцев и не менее затрапезного рыцаря. Значит, придется идти домой и будить Мишеля.
— Гильом, простите, но мы должны идти, — вежливо, но непреклонно сказал Гунтер, однако напоролся на яростную отповедь.
— Сударь, все дела позже, — возмутился младший де Алькамо. — Вы меня обидите, если уйдете! Давайте просто развлечемся! Мессина лежит перед нами, готовая к разграблению и поруганию! Вы же впервые видите мой остров, я вас приглашаю! Ну?
— А-а, пошли, — махнул рукою германец, понимая, что отвязаться от Гильома практически невозможно. И, в конце концов, все заслужили отдых. Мишель спит в доме Роже, сам барон де Алькамо, небось, оставил свою прекрасную Маго и отправился по бабам, денег в карманах достаточно, а Гильом куда лучше других знаком с мессинскими обычаями, ценами и женщинами. Вдобавок, двум чужестранцам, если они влипнут в неприятную историю, лучше находиться под покровительством отпрыска одного из самых уважаемых семейств острова.
— Он предлагает поразвлечься, — сухо сказал Гунтер Сергею.
— Ты как?
— Да завсегда! — протянул русский. — Двинулись?
— Двинулись. Короли подождут.
* * *
Рейд по лупанариям Мессины закончился глубокой ночью, весьма незадолго до рассвета. В это время монахи уже давно отстояли полуночное бдение и подступали хвалитны, или, как говорили в более поздние времена, утреня. Сей литургический час обычно начинался еще в темноте и заканчивался, когда брезжил рассвет.
Троица бравых дворян, облагодетельствовавших своим посещением «дом волчиц» (в Италии сим эвфемизмом именовались бордели), ныне возвращалась во владения мессира де Алькамо. Не сказать, чтобы все трое были пьяны, однако винным душком потягивало изрядно. Никто не остался недоволен — заведение оказалось вполне приличным и чистеньким, посетителей не подпаивали нарочно, а девицы не вымогали с гостей лишнее золото.
— Два пенса, — рассеянно бормотал Казаков. — Потом еще два фартинга за еду и вино. Итого два с половиной пенса с человека. Это дорого или дешево?
— Как раз в меру, — ответил Гунтер, спотыкаясь в темноте на неровных камнях мостовой. — По здешним понятиям, конечно. Мессир Гильом, скажите, это был действительно хороший лупанарий?
— Один из лучших в городе, — подтвердил mafiosi де Алькамо. — Разве я мог отвести своих друзей в похабный вертеп при гавани? Конечно, там забавно и можно купить себе сарацинку или мавританку, но точно также можно нахватать вшей или заболеть малоприятной для мужчины немочью. А можно просто войти и не выйти. В порту такие дома содержат либо крещеные мавры, либо местные из неблагородных, которым неизвестно, что такое честь и честность. Вот был случай…
Далее Гильом пустился в пространный и донельзя запутанный рассказ о приключениях некоего отдаленного знакомца — захолустного дворянина напоили до свинского состояния, он заснул, а когда проснулся, обнаружил, что сидит прикованным на галерном весле и может забыть про дворянскую цепь, сменив ее на ошейник раба. Насилу выбрался.
— Похоже, здесь действовала настоящая мафия, — заключил внимательно слушавший Сергей. — Торговля людьми? Знакомо, как же-с… Гунтер, ты будешь смеяться, но подобные удовольствия вовсю процветали и в конце просвещенно-информационного техногенного двадцатого века. Придется держать ухо востро — мало ли…
— Посмотрел бы я на несчастного корабельщика, который тебя купит, — состроив зверскую рожу, сказал германец. — Обломки рабовладельческой галеры прибило бы к необитаемым берегам на следующий же вечер.
— Не преувеличивай моих скромных возможностей, — отмахнулся Казаков. — Я не супермен, каковых, впрочем, не существует. Поэтому я не верю ни в теорию вашего фюрера о сверхчеловеке, ни в архетипического Зигфрида, которого не брали огонь, вода, медные трубы и зубастые драконы. Невозможно побеждать все и всех. Честное слово, если можно обойтись без драки, лучше прибегнуть к хитрости. Понимаешь ли, любому и каждому солдату во все времена платят не за то, чтобы он дрался, а за то, чтобы побеждал. Другое дело, что думает об этом сам солдат. Не ошибусь, если скажу, что здешние рыцари тащатся от самого процесса сражения и прежде всего ценят личный героизм. Да хотя бы Ричарда Львиное Сердце взять! Только не проболтайся Мишелю, что я так говорил… Ричард, если судить по вашим рассказам, туп как пробка, но зато герой и образец для подражания.