Беренгария, благо море с утра не слишком волновалось, встала, опираясь на руку сэра Мишеля.
— Сударь! — не особо поднимая голос, но в то же время ясно и раскатисто обратилась она к человеку на корабле. Тот услышал ее и лениво посмотрел вниз. — Вам не кажется, что столь недружелюбными действиями вы лишь роняете свое достоинство в моих глазах и перед вассалами английского короля, которые имеют честь меня сопровождать?
— Соблаговолите убраться с глаз долой, — медленно, не без презрительного раздражения произнес человек. Его томящийся взгляд блуждал по редким облачкам. — Не мешайте бить рыбу навзлет.
— Мессир, посмотрите на меня внимательнее! — стальным голосом посоветовала Беренгария. — Тогда, надеюсь, вы поймете, на какую рыбу охотились.
Мессир посмотрел. Выражение его лица вначале сменилось на удивленное, а затем на слащаво-галантное.
— Ваше высочество! — толстяк бросил лук и, хотя это выглядело нелепо из-за ночной рубашки, склонился в куртуазнейшем поклоне. — Ох, простите! Мне показалось, будто вас похитили и я, не разобравшись, вступился за благородную девицу!
Врал он замечательно, импровизируя на ходу.
— Ох, простите! Мне показалось, будто вас похитили и я, не разобравшись, вступился за благородную девицу!
Врал он замечательно, импровизируя на ходу. Впрочем, на лице лысоватого типчика играла снисходительно-глумливая улыбка, дававшая понять, что он ничуть не раскаивается.
«Кто это еще такой? — подумал Казаков, незаметно рассматривая незнакомца. — Ясно, что большая шишка, раз принцесса его знает… Забавы, однако, у дяденьки самые предосудительные».
— Не изволите ли подняться к нам? — человек подошел к фальшборту и теперь пожирал хитрыми глазками Беренгарию. — Я приглашаю вас и ваших спутников на завтрак. Если последует отказ, я буду крайне огорчен, ваше высочество. Вы сделаете меня грустным, а когда я грущу…
— Вы начинаете стрелять из лука по первой попавшейся мишени, — жестко продолжила Беренгария, перебивая. — Вы же рыцарь, мессир! Я требую от вас, как от рыцаря, извинений!
— Прошу простить, — толстяк прижал правую ладонь к сердцу. — Если бы я знал, что в лодке находитесь вы, на тетиву легли бы свежесрезанные розы! Итак, вы принимаете приглашение?
— Ничуть, — Беренгария оскорбленно поджала губы, явно недовольная извинениями брюхатого мессира. — А еще пожалуюсь жениху.
— Извольте, — вздернул плечи ее собеседник. — В таком случае разрешите откланяться. Меня ждет трапеза, а столь важное дело я никак не могу откладывать.
Он снова раскланялся и, тяжело спустившись по лесенке, канул во чрево корабля.
— Едемте дальше, мессиры, — все еще злым голосом сказала Беренгария. — Крайне неприятный случай, что ни говори. Я и раньше слышала, что этот холеный боров развлекается подобным образом. Хвала Деве Марии, он меня узнал, иначе кто-нибудь из нас обязательно получил бы стрелу.
— Да кто это был? — не выдержал Казаков.
— Король Франции! Его величество Филипп-Август Капетинг, чтоб его горячка скрутила! Их монаршей милости из-за вечно дурного настроения приспичило пострелять из лука! Не понимаю, как человек благороднейшего воспитания и происходящий из лучшей семьи Европы может позволять себе подобные забавы!
— Из лучшей семьи, поэтому и позволяет, — проворчал под нос Казаков, отгребая вместе с сицилийским рыбаком от коричневого борта нефа. — Ваше высочество, забудьте. Короли — они люди особенные.
— И вы, сударь, это говорите будущей королеве? — куда более непринужденно рассмеялась Беренгария. — А вот скажите, тяжело ли сидеть на весле? Можно мне попробовать?
— Можно, только ладони попортите…
Сэр Мишель, слушая эту беседу, попеременно краснел и бледнел. Принцесса обязана разговаривать о модах, драгоценностях, новых стихах трубадуров, на худой конец — о политике, но вовсе не проситься сесть к веслу!
Экскурсия по гавани продолжалась. Беренгария, обрадовавшись как деревенская девчонка, которой к Рождеству подарили золотой ливр, указала на скромный корабль под наваррскими стягами и сказала, что там квартирует ее дядя — младший брат короля Санчо. Вокруг шныряли плоскодонки торговцев, доставлявших на крестоносные суда свежие фрукты, мясо и необходимые в походе товары, начиная от гребешков и заканчивая дешевыми шлюхами-волчицами. Большинство французов готовилось сойти на берег, чтобы поучаствовать в торжественной мессе, проводимой в кафедральном соборе столицы.
Правила этикета в то же время обязывали дождаться еще одно действующее лицо предстоящего спектакля — английского короля. Его парус уже был хорошо различим в северо-восточной стороне.
* * *
— Можно попросить вас, шевалье, и ваших оруженосцев об одном одолжении?
Беренгария, судя по виду, говорила вполне серьезно.
— Все, что угодно вашему высочеству, — сэр Мишель, благодаря заложенному с младенчества дворянскому воспитанию, не мог отказать даме, попроси она о чем угодно. — Чем могу служить?
Принцесса замялась, что ей было отнюдь не свойственно. О подобных вещах она могла свободно говорить с отцом, любимой няней или добродушной королевой Элеонорой, но вот открыться малознакомому, хотя, без сомнения, скромному и благородному рыцарю ей было тяжело. Беренгария не могла трубить на каждом углу о недостатках и пороках своего жениха, но в то же время принцессе настоятельно требовалась помощь.