Коль сосед украл у тебя любовь,
Так скорее пришпорь коня,
Сюзерен прикроет на это глаза,
Когда кровью смоешь ты срам.
Так налей вина, опрокинь бокал —
Два глотка за прекрасных дам!
Свет их глаз заставляет преграды сметать —
Согласятся друзья и враги.
Ради них можно дьяволу душу отдать,
Чтоб забыться на чудной груди.
Ты к пробитой кольчуге стан нежный прижми,
И любая прошепчет: «Дам…»
Так налей вина, опрокинь бокал —
Два глотка за прекрасных дам!
Песенка отнюдь не куртуазная. Невозможно услышать нечто подобное из медвяных уст Бертрана де Борна — фаворит Ричарда предпочитал всяческие слезы-грезы-розы, оброненные платочки, вздохи при луне, трагическую любовь и откровенные признания на смертном одре. Песни военных выгодно отличались от точащих слезу лэ менестрелей, которые только и делали, что сочиняли душещипательные истории для романтических девиц наслушавшихся легенд о Галахаде.
Далее беседы окончательно и бесповоротно вошли в русло Крестового похода. Сицилийцы из тех, что помоложе, огорчались, говоря о короле Танкреде, который не принял на себя крест и недвусмысленно намекнул вассалам о необходимости оставаться дома. Сицилия и ее владения на Апеннинском полуострове были под угрозой — буйный сынок Фридриха Барбарросы, герцог Швабский Генрих фон Штауфен, желая урвать побольше владений, счел себя наследником сицилийского трона и оспаривал права молодого Танкреда.
По новостям, пришедшим с полуночи, Генрих вместе со своей армией двигался к Риму, намереваясь затем высадиться на Сицилии, предварительно захватив земли Танкреда на материке. Единственно, младший Штауфен не осмелится начать войну, пока на Сицилии находятся могучие противники — Филипп-Август, верный союзник Танкреда, и Ричард Львиное Сердце, которому глубоко плевать, с кем драться, лишь бы драться. И потом, святейший Папа Климент объявил Божий Мир и, если герцог Швабский нарушит папское слово, ему не миновать самых крупных неприятностей, вплоть до отлучения.
Мирное, хотя и громкоголосое празднество во дворе семьи Алькамо вдруг прекратилось. Гунтер, обсуждавший с недоверчивым Гильомом преимущества плотного пехотного строя перед неорганизованной рыцарской конницей (этот факт доказала не столь уж давняя битва при Леньяно, когда ломбардцы в пух и прах разгромили Барбароссу), вдруг заметил, как во дворе появился всадник, быстро спрыгнул с седла и, поискав глазами Роже, подбежал к главе семьи. Шептались они недолго.
— Тихо! — рявкнул Алькамо-старший, с легкостью перекрыв шум во дворе. — Тихо, я сказал! Приказ короля!
Выглядел Роже превесьма озабоченно. Видать, новости, доставленные из мессинского замка, ему не понравились.
— Всем рыцарям и оруженосцам сейчас собраться, взять доспех и оружие! — громко распорядился Роже. — Королем Танкредом нам приказано занять ворота святой Терезии. Нет, нет, не война! Просто король хочет обезопасить город.
«От кого? — изумился Гунтер. — Враждебных армий на острове нету, Танкред дружит с Филиппом Капетингом, а у него здесь самое сильное войско. Или? А вдруг сбывается то, что я помню из курса истории в Кёльнском университете? Неужели Ричард?..»
— Мишель, остаемся в городе, — германец толкнул рыцаря локтем в бок. — Потом объясню, что случилось. Надо где угодно и как угодно найти Сержа.
— Неприятности? — шепнул в ответ Фармер, привыкший к тому, что его необычный оруженосец знает большинство событий наперед.
— …И весьма крупные неприятности.
— Почтенные гости, — Роже повернулся к Мишелю с оруженосцем и мессиру Ангеррану, — вас слово короля Сицилии ничуть не касается. Вы ведь не вассалы Танкреда? Отдыхайте и ни о чем не беспокойтесь.
Mafia благородного семейства де Алькамо собралась быстро. Всего насчитывалось человек тридцать пять — во Франции компанию Роже назвали бы «копьем». Старший рыцарь, оруженосцы, несколько арбалетчиков и копейщиков. В состав семейного отряда входили и простолюдины из слуг — конюхи, скотники и прочие простецы, трудившиеся у благородных сицилийцев. После того, как средиземноморский остров был захвачен норманнами, последние не забыли старинных традиций — наравне с господами сражаются и слуги.
— И что нам делать? — Мишель посмотрел на оруженосца, но получил ответ вовсе не от Гунтера.
— Идемте в город, посмотрим, что происходит, — предложил стоявший за спиной рыцаря Ангерран де Фуа. — Если хотите, я вас провожу до обители святой Цецилии, где остался ваш друг. Согласны?
— Согласны, — кивнул сэр Мишель. — Не пойму, отчего Танкред решил собрать войско на стены?
— Всякое бывает, — безразлично ответил Ангерран. — Может быть, к Мессине подходит флот мавров из Туниса. Воображаю, как удивятся неверные, увидев на Сицилии две крестоносных армии! Не забудьте оружие, шевалье…
Гунтер отлично знал, что никакими маврами сегодня и не пахнет.
Воображаю, как удивятся неверные, увидев на Сицилии две крестоносных армии! Не забудьте оружие, шевалье…
Гунтер отлично знал, что никакими маврами сегодня и не пахнет. Если верить зазубренным в ХХ веке параграфам учебника истории, в ближайшее время Ричард Львиное Сердце, плюнув на союзнические обязательства, начнет весьма серьезно выяснять отношения с сицилийским королем. Кажется, здесь замешано наследство родственницы Плантагенета — королевы Иоанны?