— Вроде бы по денежному, ваше величество…
— Тогда тем более проси.
Сесть за стол мессира Ангеррана не пригласили. Высокий старик замер на пороге и безмятежно воззрился на Филиппа-Августа. Король продолжал расправляться с цыпленком.
— Говорите, — француз махнул правой рукой, в которой была зажата темная косточка. — Ангерран, от вас вечно одни неприятности! Почему вы всегда приходите так неожиданно? Вас послала Элеонора?
— На каждый из этих вопросов, сир, я смог бы дать самый развернутый ответ, — господин де Фуа любезнейше улыбнулся. — Но сейчас на это просто нет времени.
— Тогда зачем пришли? — взглянул на гостя Филипп.
— Пожелать вам, ваше величество, доброго дня и хорошего аппетита, — изнемогая от галантности произнес Ангерран, но даже круглый дурак не заметил бы в ней легкой высокомерной издевки.
Король Франции начал хмуриться. — Ричард ввязался в очередную авантюру.
— На сумму? — как ни в чем не бывало уточнил Филипп.
— Восемьдесят тысяч безантов, — фыркнул Ангерран. — Сюда же прилагаются хорошие отношения Ричарда с королем Танкредом и Элеонорой Аквитанской. Не сомневаюсь, что не сегодня-завтра Плантагенет потеряет расположение как своей добрейшей матушки, так и сицилийцев. А если Львиное Сердце добьется своего, вы, сир…
— …Я пополню казну, — кивнул Филипп-Август. — Наследство Иоанны, если не ошибаюсь?
— Проницательность вашего величества, — приторно залебезил Ангерран со своим всегдашним сарказмом, — достойна вашего великого предка Шарлеманя. [28]
— Когда? — Филипп выплюнул на блюдо горошинку черного перца, коим умащалось жаркое.
— Вечером или завтра с утра. Позволю себе дать совет вашему величеству. Вмешиваться в спор не следует. Когда дерутся два волка, лев должен только наблюдать и ждать, пока соперники не вцепятся друг другу в глотки. А потом подойти и забрать добычу.
— Что бы я делал без таких, как вы, умников? — Филипп состроил на своей розовой округлой физиономии недовольное выражение. — Ангерран, вам никто никогда не говорил о том, что вы редкостный мерзавец?
— Я счастлив, что великий король столь высоко ценит мои скромные таланты, — не остался в долгу де Фуа. — А насчет «мерзавца», сир… Весь мир таков, что стесняться нечего.
— Подите вон, — тряхнул щеками Филипп. — Или у вас есть еще, что сказать?
Ангерран, выставив вперед правую ногу и прижав руку к сердцу, поклонился и безмолвно исчез за легкой деревянной дверью каюты. Свое дело он сделал. Король Франции, выждав некоторое время, громко сказал:
— Мессир де Сиго! Немедленно позовите графа Карла Валуа и коннетабля! Затевается кое-что интересное…
Камердинер выглянул из-за двери, выслушал указания господина и быстро побежал на палубу.
* * *
Ангерран де Фуа, спустившись по деревянным сходням с разукрашенного знаменами корабля на каменный пирс мессинской гавани, окликнул рассматривавших суда молодых мессиров и, когда те подошли, картинно воздел глаза к небесам:
— Ах, шевалье де Фармер, как мне ни неприятно такое говорить, но его королевское величество Филипп Капетинг — просто жирная свинья.
— Он в нас вчера из лука стрелял, — мстительно наябедничал сэр Мишель. — Когда мы с Беренгарией в лодке катались. Едва не попал в мессира Сержа, моего оруженосца.
— Сержа… — произнес Ангерран. — Давно ли этот дворянин у вас оруженосцем?
— С прошлого месяца, — правдиво ответил рыцарь. — Мне бы хватило и одного, но за Сержа отец Колумбан попросил. Я вам о нем рассказывал — это отшельник из Ирландии. Живет в папенькином баронстве, в лесу.
— Понятно, — протянул господин де Фуа. — Впрочем, мессиры, я закончил все дела и теперь мы можем отправляться дальше. Например, в монастырь святой Цецилии.
Гунтер, Мишель и язвительный Ангерран гуляли по городу не меньше двух часов — хронометр германца, на который тот украдкой поглядывал, показывал без четверти семь вечера. В Мессине было спокойно — на улицах порядок, городская жизнь продолжается, в церквях служат мессы.
В Мессине было спокойно — на улицах порядок, городская жизнь продолжается, в церквях служат мессы. Только появились лишние патрули стражи, внимательно надзиравшие за иностранцами. Если сицилийцы почти не обращали внимания на французов, то за подданными Ричарда следили в оба глаза. Гунтер и Мишель сейчас носили цвета Аквитании, а значит, подозрений не вызывали — герцогство хоть и подчиняется английскому королю, но все знают, что в действительности им управляет королева Элеонора.
— Попомните мои слова, — пророчески вещал Ангерран, когда троица подходила к гавани, — не пройдет и дня, как Львиное Сердце отомстит Танкреду за поражение на турнире. Не знаю, как именно, но, думаю, громко и бестолково. Вы меня подождете, мессиры? Сейчас я поднимусь на корабль Филиппа-Августа и передам французу… Одно известие.
— Подождем, — благосклонно согласился Мишель. Ангерран отчасти шокировал норманна. Для голубоглазого старика словно бы не существовало ничего святого — он поругивал королей, симпатизировал сарацинам, а что поражало больше всего — всегда и постоянно называл вещи своими именами, не обращая внимания на условности этикета. И все-таки общаться с мессиром Ангерраном было интересно. Он бывал во всех известных странах, встречался с самыми разными людьми, вспоминал об умершем от проказы несчастном короле Иерусалима Балдуине IV, о старых и новых монархах, о давно отгремевших сражениях — выяснилось, что Ангерран действительно участвовал во Втором Крестовом походе, кончившемся полнейшей неудачей.