— Цел, сахиб. Вот только… Да, напугался. А возницу я почти не слышал, пока мы в замке были, лишь когда наружу выпали, стало понятно, что он один знает, как нас спасти. И заранее все знал, лишь рассчитывал…
— На что рассчитывал?
— Он надеялся, может, мы все же с этими-то справимся, и тогда его кони свежатины поедят, они у него голодны, он целый день об том твердит.
— Да, справишься с такими… К тому же у них было преимущество неожиданности. — Оле-Лех попытался еще разок припомнить, что с ними только что происходило. — Когда этот старший брат в зал ввалился, у меня, кажется, и сердце дрогнуло.
— А по тебе, господин, я бы такого не сказал… — Тальда вдруг обмяк весь, словно тесто в квашне. Спросил шепотом: — Что это было?
— Откуда мне знать? Нужно со знающими людьми потолковать, если возникнет такая охота. А вообще, полагаю, это были метаморфы. Сущности такие, людоеды, разумеется, и принимают вид того, кого поедают.
— Так они что же, тараканами питаются, когда к ним… путники какие-нибудь не забредают? Чего они так выглядели?
— Не знаю, сказал же… Может, и тараканами. Но думаю, что крестьян они окрестных поели, видишь, какие тут пустынные места. Да и сестрица их, кажется, в том призналась ненароком.
Они помолчали, с удовольствием прислушиваясь к мерному перестуку колес, уносящих их от страшного замка. Тальда сел прямее, он приходил в себя.
— А с тавернщиком этим, и особенно с егерем, потолковать следует… по-нашенски. Чтобы впредь не думал с рыцарями Ордена такие штуки учинять. И с оруженосцами орденскими тоже… не смели.
— Мы как раз туда и едем. — Рыцарь уже раздумывал о том, что теперь им следует делать. — Только ты не сразу на них наваливайся, давай хотя бы поужинаем, прежде чем их в ножи возьмем.
Егеря они догнали, когда уже подъезжали к таверне, которая проблескивала мирным светом через ветви деревьев.
— Оле-Лех попытался еще разок припомнить, что с ними только что происходило. — Когда этот старший брат в зал ввалился, у меня, кажется, и сердце дрогнуло.
— А по тебе, господин, я бы такого не сказал… — Тальда вдруг обмяк весь, словно тесто в квашне. Спросил шепотом: — Что это было?
— Откуда мне знать? Нужно со знающими людьми потолковать, если возникнет такая охота. А вообще, полагаю, это были метаморфы. Сущности такие, людоеды, разумеется, и принимают вид того, кого поедают.
— Так они что же, тараканами питаются, когда к ним… путники какие-нибудь не забредают? Чего они так выглядели?
— Не знаю, сказал же… Может, и тараканами. Но думаю, что крестьян они окрестных поели, видишь, какие тут пустынные места. Да и сестрица их, кажется, в том призналась ненароком.
Они помолчали, с удовольствием прислушиваясь к мерному перестуку колес, уносящих их от страшного замка. Тальда сел прямее, он приходил в себя.
— А с тавернщиком этим, и особенно с егерем, потолковать следует… по-нашенски. Чтобы впредь не думал с рыцарями Ордена такие штуки учинять. И с оруженосцами орденскими тоже… не смели.
— Мы как раз туда и едем. — Рыцарь уже раздумывал о том, что теперь им следует делать. — Только ты не сразу на них наваливайся, давай хотя бы поужинаем, прежде чем их в ножи возьмем.
Егеря они догнали, когда уже подъезжали к таверне, которая проблескивала мирным светом через ветви деревьев. Он шагал по дороге, довольный собой, а может, и тем, что теперь господа из замка не скоро выйдут на охоту, чтобы его сожрать или кого-нибудь из его близких. Расслышав, что его догоняет карета, он отошел к кустам, но даже прятаться не стал. Так и застыл столбом с факелом в руке, должно быть, не поверил своим глазам.
Оле-Лех отлично увидел его с этим факелом, высунулся в окошко, не обращая внимания на дождь, который под деревьями стал все же немного тише, закричал:
— Эй, егерь, заскакивай на запятки, до корчмы вместе доедем.
Тальда одобрил это маневр кивком. Егерь пропустил мимо карету, потом, ободренный спокойным голосом рыцаря, припустил и прыгнул на запятки. Они доехали до таверны. Когда въехали во двор, окруженный частоколом, егерь даже соскочил и открыл дверцу кареты со стороны Оле-Леха. Склонился, но тут же выпрямился и спросил:
— А я-то думал, господчик бла-ародный, што вы-то тамочки в разговоры всякие ударились. И што теперича вас-то ждать не нужно.
— Разговор не получился, — резковато отозвался рыцарь.
Поправил меч на поясе, смахнул с волос дождь, который тут, на относительно открытом месте, полил гуще.
Возница стал спускаться с козел, одергивая свой плотный балахон. Рыцарь сказал ему:
— Ты не очень-то тут располагайся, может, мы скоро опять тронемся.
Франкенштейн даже не повернул голову и стал все же охаживать коней, позыркав глазами, которые, должно быть, видели все и в темноте, как при белом дне, чтобы отыскать конюшню. Разговаривать с ним было бесполезно. Тальда и не думал подойти к коням, он лишь разглядывал вывеску таверны, и двери, и окошки, за которыми как-то медленно, чрезмерно мирно разливался свет небольших, внутренних факелов или больших лучин.
— Чего ворота не закрыты? — спросил он. — Раньше-то были заперты…
— Меня, должно, поджидали, — ответил егерь и невпопад поклонился еще разок.
— Меня-то, значица, ждали, хочут узнать, каково все было-то.
— Ладно, — сказал рыцарь, — пошли, егерь, поедим да об ночлеге договоримся. Тебя тоже за твою заботу угощу.