— Скажи, служивый, кого тут повесят? — спросил Фран так спокойно, что рука храмового охранника непроизвольно дернулась, чтобы удачнее перехватить алебарду.
Но он все же справился с собой, отозвался уже куда тише и почтительней:
— Да вор один тут у нас, господин, имеется… Знаменитость местная, уже столько украл, что диву даемся. Всю жизнь ворует, а поймали только сейчас. То есть сегодня под утро поймали, значит. И вот ведь, сукин сын, до самого хранилища сумел прокрасться, зато вышел оттуда уже прям нам в руки. — В голосе охранника помимо воли прозвучали едва не одобрительные нотки.
— И что же он пытался украсть на этот раз?
— Сказывают, господин, что на одну из святынь храма нашего благословенного покусился… Покрывало всеблагой Метли, кажись, его даже прихожанам, которые приходят к нам, не показывали, очень уж оно священное… Хотя, — охранник призадумался, — разное рассказывают… Ты бы лучше, господин хороший, кого из сержантов спросил. Или даже капитана нашего, если позволишь, он как раз неподалеку, в караулке, сидит, я его приведу, чтобы он тебе в подробностях все изложил. Тебе-то он расскажет, ты же не из этого… обыденного сброда будешь, господина офицера сразу видно, издалека.
Охранник, оказывается, умел к тому же и подхалимничать, но в меру, это Фран вынужден был признать. Не улыбнувшись даже уголками губ, он кивнул.
— Пожалуй, ты прав. Если возможно, я бы хотел поговорить с тем, кто тут у вас распоряжается. — И добавил, чтобы впредь не томить служивого: — И обращайся ко мне — сэр рыцарь, без прочих разных глупостей.
— Прошу простить, сэр рыцарь, — выпрямившись и твердо глядя в лицо Франу, отчеканил охранник. — Разрешите выполнять?
— Действуй, солдат.
Подхватив по-уставному свою алебарду в левую руку, как полагалось при перестроениях бегом, охранник бросился к воротам. Фран отвернулся, снова попробовал смотреть на виселицу. Сейчас она уже почему-то не казалась ему ярко освещенной факелами, не казалась отчетливой, словно бы окружающая серость ночи — да и ночи ли? — смазывала ее, как и весь город этот под названием Береговая Кость, как и всех здешних обитателей. Все же Фран спросил карлика-мастерового, просто чтобы проверить себя и свою способность видеть этих людей:
— А вот скажи, мастер, тот вон долговязый, должно быть, недавно из деревни? Голодно там, вот он и отправился на отхожий промысел…
— Точно так, господин, он из далеких деревень, там теперь всех крестьян хотят сжить, чтобы овец, значит, поболе развести и шерстью богатеть.
— Далее, мастер, вон у того парня, что сейчас на перекладину лезет, семья тут, в городе? И сын у него, сказывают, болеет чем-то?
— Так ты тут уже бывал, господин хороший? — спросил карлик с опаской. — Или интересовался отчего-то нами?.. А может, для работы какой нас присмотрел? Так мы хорошо работаем, мы-то всегда готовы, если в цене сойдемся и матерьял будет способный… — Он все же сумел ответить на вопрос: — Да, у сына его падучая, скверная болезнь, только за большие деньги вылечить возможно.
Франу вдруг стало едва ли не весело.
Франу вдруг стало едва ли не весело. Он повернулся и посмотрел на карлика в упор, насколько это было возможно при их разнице в росте.
— А браслет для своей подружки ты, мастер, уже присмотрел?
— Какой браслет?.. Ах браслет? Присмотрел. — Он вдруг закусил на миг губу, потом глаза его расширились. — Но я же никому об том не сказывал, откуда же ты, господин, знаешь?
Франа выручил громкий, уверенный и грузный шаг подкованных сапог по мостовой. К ним шел высокий, немного располневший, пожилой, но еще крепкий офицер из охраны храма Метли… Все же с трудом мог Фран назвать эту едва ли не крепость обычным храмом, у него было другое мнение. Охранник семенил за ним, припрыгивая. Офицер смерил Франа суровым, жестким, как палка, взглядом.
— С кем имею честь? — Голос у него был густой, низкий и тяжелый.
— Рыцарь Фран Соль, — чуть поклонился ему Фран.
— А путешествуешь ты, Соль, по каким надобностям?
— Выполняю приказ, офицер, как и всем нам приходится. — Фран решил сменить тему. — Виселица приготовлена…
— Для Берита по прозвищу Гиена, рыцарь. — Офицер храмовой службы чуть смягчился. — Известный в нашем городе воришка, но, кажется, уже отворовался. Попробовал стащить Покрывало Метли, выполнял заказ какого-то скупщика краденого, разумеется, попался и завтра поутру будет повешен. Публично, для острастки прочих таких же негодяев.
— Надо же, — сделал удивленное лицо Фран, — не побоялся с магией связываться?
— Его заставили, рыцарь, или нож в бок, или иди — воруй. Он пошел, да не сумел. — Офицер оглянулся, посмотрел на храм с почтением, продиктованным долгой службой, и с уверенностью в том, что иначе и быть не могло.
— И все же, мне сказали, он добрался до самого хранилища?
— Да, в сокровищницу он забрался, но выйти из нее оказалось ему уже не под силу. Да и Метля, — офицер, а за ним и солдат сделали странный жест, вероятно приписываемый Метле знак благоговейного уважения, — не позволила бы. Ты же сам сказал, с магией связываться — верный путь на эшафот.
Вообще-то ничего подобного Фран не говорил, но поправлять офицера не стал. Он сказал другое: