— Господин, а мне ты разрешишь ими управлять? Или хотя бы кормить их позволишь? — Он обернулся к Кнету, который с улыбкой осматривал весь этот странный и страшноватый своей необычностью экипаж. — Господин Кнет, а сейчас они кормленые?
— Они полны сил и энергии, — отозвался замковый шут. Посмотрел на рыцаря и на его оруженосца. — Эх, не тому я объяснял, оказывается. — Он все же перестал улыбаться, вчитался в сознание Франа, потом еще раз, уже строже посмотрел и на полуэльфа. Кивнул, отвечая собственным мыслям или вопросам, которые у него возникли. — Ничего, ребята, научитесь, это не так сложно, как кажется на первый взгляд.
Часть II ФРАН ТЕРМИС СЕРЫЙ СТРАХ ВОРОВСТВА
1
Портшез внутри был огромным, даже странно иногда становилось Франу, казалось, что можно вот подняться с этих-то неверных, все время гуляющих под ним, матерчатых подушек и полосок ткани, и если утвердиться на досточках пола как следует, то прямо отправляйся шагать куда-то дальше — за трепещущие стенки или даже вверх… Но это лишь казалось, он знал, что с этими трюками Госпожи шутить не следует, таким боком выйдет, что и не рад будешь. Обычно-то портшез казался шестиместным, два места для сиденья сзади были чуть пошире, чем два места впереди, и еще два места снаружи, но сидеть там, разумеется, было не очень-то приятно. В общем, он расположился лицом к движению, а Калмета посадил перед собой, спиной вперед.
Големы неслись так, что только деревья мелькали за плотными кожаными, как и сиденья, занавесями, но закрывали они разве что от пыли и грязи, ни от мух, ни от жары спасения не было. А жарче становилось чуть не с каждым днем, потому что они уже определенно шли по Нижнему миру.
Сначала Фран этому удивлялся, вроде бы их должны останавливать на дорогах какие-нибудь стражнички местных баронов или мелких владетелей, но вот же — не останавливали, и они летели все дальше и дальше, будто их никто не замечал. Он даже стал думать, что портшез этот был так устроен, что каким-то образом присутствует здесь, в Нижнем мире, а все же и не вмешивается в него, фактически не проявляется в нем… Но все оказалось сложнее и необычнее.
Однажды они должны были переправляться через реку по мостику длиной едва ли в сотню шагов, чуть подождали сбоку, пока на мосту никого не будет, и впереди, с той стороны, никто с ними не столкнется, а потом едва ли не с громовым шагом по доскам моста перебежали одним махом, да так, что и реку внизу Фран не успел рассмотреть, но при этом произошло вот что — стражник, который должен был собирать подать за переправу, очумело застыл, замер на месте со своим бутафорским копьем, даже меч зачем-то стал вытаскивать трясущимися руками и так оглядывался по сторонам, что Франу многое стало понятно.
Стражник этот, бедолага, не видел их, не понимал, что по мосту проносится портшез Госпожи с ними, Франом и Калметом, внутри. Лишь слышал он этот топот каменных ног по доскам, лишь чувствовал, как весь его мост задрожал, лишь какой-то невидимой для него силой пахнуло, ну может, еще ветер от движения его задел…
Вот дорожная пыль големов иной раз выдавала, да и то не всегда. Как это получалось, Фран опять же не знал.
Как это получалось, Фран опять же не знал. Пару раз они топали по дороге, и пыль за ними поднималось, как от доброй сотни тяжелых воинов. А порой они почти так же неслись, так же трясло Франа с оруженосцем, и топот големов он так же отлично слышал, как всегда, но пыли никакой не было. И на звук никто из проходящих мимо крестьян не оборачивался, и никому в голову не приходило посмотреть на невидимое для смертного нечто, что проносилось мимо.
В общем, странно все это было, Фран и разгадывать эту загадку уже не пытался, лишь сначала недоумевал, а потом и удивляться разучился. Если так вот с ним получалось, значит, так и нужно — чему же тут удивляться?
А как-то раз они подошли к реке, через которую одна паромная переправа и была налажена, тогда вышло иначе. Големы отошли в сторону от большака и встали, Фран поднял занавеску, стал смотреть. Паром двигался туда-сюда, как заведенный, и лишь совсем к вечеру стало потише, уже и паромщики — три здоровенных гоблина, подчиняющиеся другому, маленькому и пронырливому гноллу, — вымотанные за день тяжелой работой, стали ленивее, не так налегали на канаты, и путь таким образом расчистился. Фран вылез из портшеза.
И стал для паромщиков виден. Он поправил плащ, белый, со знаком Госпожи, проверил меч и кинжал и дотопал до начальствующего гнолла. Тот сидел на краю своего парома, болтал ногами в светлой воде, отливающей заходящим солнцем, и жевал кусок ржаного хлеба с огурцом, щедро сдобренного солью. Трое его подчиненных гоблинов гоготали на берегу, играя на медные монетки в немудреную игру — кто больше пустит блинчиков по воде плоскими камешками.
Когда Фран шагнул к гноллу, тот даже жевать перестал, замер с выпученными глазами и ощеренными зубастыми челюстями. При этом он негромко зарычал, от неожиданности, должно быть.
— Любезный, — обратился к нему Фран, — переправь-ка меня на ту сторону.
— Одного не повезу, — буркнул гнолл, обернувшись на миг и убедившись, что его трое подручных тоже заметили неизвестно откуда, прямо из воздуха появившегося человека с кинжалом на поясе, без багажа и в плаще с неведомой, незнакомой вышитой эмблемой. — Жди, господин хороший, пока еще кто подойдет. Хотя — гнолл хитро прищурился и смерил невысокое уже солнце, — сегодня, может, и не получится. Поздновато, все честные-то обыватели уже на ночлег устраиваются. Да мы бы и сами ушли, вот только…