Книга повела речь о том, как и почему нужно было создать Камень. Что из этого проистекало в магическом плане, и как это изобретение Берты Созидательницы отозвалось на судьбе царств, где верховодили архимаги в целом, и как каждый использовал свою власть в отдельности. Философией это было, не более… Джарсин перелистала несколько десятков страниц, ничего конкретного не нашла. Она поднялась, сбросила первую книгу — и нашла фолиант чуть более поздний и чуть менее тяжелый.
Тут объяснялись принципы геополитики, давалось описание владений Вильтона Песка, даже имелся его портрет… Интересно, подумала Джарсин, для кого это писалось?.. Явно, что не для нее, потому что она-то помнила про Вильтона все, или, по крайней мере, все важное, в этом она была уверена.
. Явно, что не для нее, потому что она-то помнила про Вильтона все, или, по крайней мере, все важное, в этом она была уверена. Вильтон, архимаг с сильными задатками некроманта, похожий на скелет, любивший носить кровавые плащи и зачем-то поднятые острыми шипами подкладные плечи, отрастивший в юности себе хвост, чтобы напоминать Владыку преисподней, даже рога себе приделавший, чтобы пугать слуг и разных смертных… Чудак, но как же он бывал иногда силен, тем более что под его властью находились искры серая и желтая. Он занимал значительную часть мира, вот только обезлюдела она в последнее время, слишком многих он забирал в Верхний мир, чтобы служили ему непосредственно и чтобы он не скучал, устраивая любимые им голодоморы и пандемии… Пустая растрата живого материала, подумала Джарсин и перевернула несколько страниц разом, до следующей главки.
Марсия Клин, архимагичка со специальностью управления магией случайных событий, очень сильная, уверенная в себе и своем искусстве, вот только не изжившая некоторые издержки женственности. Стерва, дрянь и вздорная спорщица, никогда ни с чем не соглашается. Да, по книге получалось, что живет она уж чуть не дольше самой Джарсин, с ней всегда приходилось считаться, потому что верховодила она искрами красной и синей, а это испокон веков были цвета войны и насилия. Цвета крови и самых ужасных катастроф, какие только можно вообразить даже тренированным в жестокости архимагам.
Рош Скрижаль, один из немногих, кто пользовался, кажется, подлинной любовью смертных, которые о нем знали или хотя бы догадывались о его существовании… Таких было немного, но все же они были. Потому что он не очень-то и скрывался от них, питая к смертным какую-то патологическую приязнь. Тихоня, любитель почитать книжечки, поучить историю народов, всех этих эльфов, карликов, людишек, троллей, гномов, историю, которую он, бывало, сам же и создавал… Невнятный тип, но силен, это следовало признать. Владетель искр голубой и зеленой, как правило, хотя, случалось, к нему залетали и иные, вот только красных никогда не бывало. Как-то его любовь к деревьям плохо сочеталась с красным цветом, а у него, сказывали, даже замок был выстроен из дерева и украшен такой резьбой, что почитался среди знатоков непревзойденным шедевром. Все равно дурак, решила Джарсин, хотя и умный при том.
Потом шло описание владений и предпочтений Сары Хохот, Норы Поток и самого загадочного изо всех архимагов — Августа Облако, любителя людей, повелителя коричневых искр, занимающего немалое пространство в мире, потому что люди — странный, любопытный, хотя и очень недолговечный народец — умели проникать всюду, чем существенно отличались от прочих, и даже умели на новых местах устраиваться, причем неплохо, получая немаловажные роли и посты в местном управлении. Да и вояки из них выходили неплохие, хотя… Дальше было не слишком-то интересно.
Джарсин закрыла книгу, скинула и ее на пол, потащилась в тот же угол зала за новым кодексом. Оказалось, память подвела ее: все, что ей было необходимо, находилось совсем в другом труде, теперь-то она была уверена — в кодексе, который, по слухам, был написан со слов самой Берты. Она снова взобралась на самую высокую ступень передвижной лестницы, дотянулась до самой высокой полки и стащила уж совсем древнюю книгу, ее переплет был обуглен, часть страниц кто-то вырвал, а медные застежки оказались сплошь сломаны. Она все же стащила ее вниз, разложила на подставке, снова стала читать, хотя половину слов, которые ей встречались, уже не помнила.
Тут имелось введение, трактующее мир таким образом, что, если мага или даже архимага забывали люди, он истаивал, истлевал подобно знаменам в пиршественном зале, на что Джарсин про себя усмехнулась. Но мысль была почти новой для нее, вернее, не абсолютно новой, конечно, она знала об этой идее ранних магов, но как-то над ней не раздумывала.
А что же будет, вдруг пришло ей в голову, если теперь без Камня мы не сможем насылать на смертных искры? Что же получится, если эта идея окажется хотя бы отчасти правильной?
И тогда она поняла, что желает вернуть Камень еще больше, еще нестерпимее, еще настоятельнее. И получить при этом больше власти, больше силы, потому что одно дело — пользоваться тем, что когда-то создала Берта Бело-Черная, а совсем другое — если она сама будет Созидательницей!