А вот третий был чистым человеком, удивительно сохранившим особенности своей породы и расы. Даже кожа у него вокруг глаз собралась в морщинки, как бывает с людьми, и лоб от передуманных мыслей сделался морщинистым, и еще пара шрамов у него имелась, должно быть из-за чрезмерной для воина нежности кожи. Но несмотря на то что он принадлежал к самой слабой, по мнению Джарсин, породе смертных, он все же справился с заданиями, и его следовало принимать в расчет. Впрочем, решила Наблюдательница, если она все же решит задействовать только троих, а не четверых своих вояк, именно человека она отошлет в казармы. Не нужен он ей, не хочет она, чтобы он участвовал в ее деле, пусть и прошел испытания.
Четвертый имел в своих жилах немалое количество крови эльфов, но изрядно разбавленной северными, светлыми птицоидами. Это выдавалось в нем густой, русой щетиной на щеках, похожей на легкие перья, таким же странным пухом, покрывающим его остроконечные уши, и сильной нижней челюстью, которой, кажется, можно было колоть кокосовые орехи, превращающей нижнюю часть его лица в подобие клюва. К тому же на руках у него было четыре пальца, которые хоть и сохранили присущую эльфам тонкость, подвижность и чувствительность, но были на редкость сильными, жесткими и оканчивались едва ли не настоящими когтями, как у хищного орла или грифа-падальщика.
Джарсин так увлеклась разглядыванием отобранных четырех рыцарей, что не заметила, как Ванда удалила из зала остальных. Отметив это, Наблюдательница решила продолжать, своим низким для женщины, даже грубоватым голосом она сказала:
— Так, милостивые государи… Теперь представьтесь.
Вперед выступил тот гоблино-орк, которого Джарсин рассматривала первым.
— Меня называют Сухром од-Фасх Переим, Госпожа. — Он склонился в таком глубоком, таком долгом поклоне, что Джарсин даже решила, что он туповат или медлителен, но она помнила, что удача была на его стороне, а потому ждала.
Когда Сухром и как-то там его дальше все же сделал шаг назад, не разгибаясь, выступил северянин-птицоид:
— Оле-Лех Покров, моя Госпожа, к твоим услугам всегда и до смерти. — Он с заметным озорством блеснул глазами. — Еще в казарме меня величают Четырехпалым.
— Иначе быть не может, — кивнула Джарсин Наблюдательница и перевела взгляд на демоника.
— Шоф, Госпожа Верхнего и Нижнего миров, — не сходя с места, представился голубоватый и очень странный рыцарь ее Ордена. — Прозвища не имею, а то, как меня называли в моем племени, не может выговорить ни один из этих… — Он чуть покосился на сослуживцев.
— Понимаю, — кивнула Джарсин. — Вот только у нас-то, как правило, одним именем кличут только слуг.
— Мы все твои слуги, Госпожа. — Он все же склонился в поклоне.
Надменен, решила Джарсин, держится особняком, и именно у него оказалось то самое порхающее мышление, наверное, он и не может иначе, потому что ни к чему не привязан или даже склонен к неверности… Забавно.
Надменен, решила Джарсин, держится особняком, и именно у него оказалось то самое порхающее мышление, наверное, он и не может иначе, потому что ни к чему не привязан или даже склонен к неверности… Забавно. Она жестко, оценивающе посмотрела на человека. Тот сразу же поклонился:
— Фран Термис Соль, Госпожа моя… Хотя некоторым мое прозвище не нравится.
— Любопытно, рыцарь. — Джарсин было действительно любопытно. — А кто-нибудь объяснял, почему тебя так прозвали?
— У него очень соленый пот, который выступает во время тренировок в изобилии, — чуть насмешливо проговорил Оле-Лех. — И кровь у него имеет солоноватый привкус, впрочем, как у всех людей, Госпожа.
Они над ним привычно насмехаются, решила Джарсин. Но чему тут удивляться, ведь он, несомненно, самый слабый из них. И легко потеет к тому же… На тренировках. И все же она решила спросить:
— Соленый пот… И как вы это почувствовали?
— Во время рукопашного тренинга, — сказал демоник Шоф, — после захватов на наших руках его… жидкость остается, Госпожа. А вот кровь, конечно, попадает на язык при укусах. — Он все же чуть смутился. — У нас бывают очень упорные тренировки по рукопашному бою, Госпожа.
— И довольно жестокие с точки зрения классической борьбы, не так ли?
— У него вообще, — почти пробасил гоблино-орк Сухром с длинным именем, — очень быстро синяки появляются. Чуть сожмешь его, Госпожа, — он уже… чуть не весь лиловый.
— Тебе, как я понимаю, здорово достается от них, Фран Соль, — сказала Джарсин. — А вообще-то я удивлена, что среди моих рыцарей есть человек, почти без примеси крови Старших рас.
— Я умею сражаться, Госпожа, не хуже прочих. Пусть и в синяках, но часто остаюсь победителем.
— Правда? Никогда бы не подумала. Хотя иначе бы тебя тут не было. — Она помолчала и продолжила: — А теперь, рыцари мои, я скажу вам, что от вас требуется…
И вдруг вперед выступил Кнет. Он склонился перед Джарсин в низком, но вовсе не шутовском поклоне и сказал голосом, дрогнувшим от волнения:
— А как же мое испытание, Госпожа? Ты дала возможность Торлу и Ванде доказать свою преданность тебе, но ведь и мне нужно предоставить шанс.
— Тебе? — удивилась Джарси. — Кнет, это вовсе не игра, не шутовство…