Намоды, они такие.
Марийке исполнилось двадцать пять, когда ее со стадом в двести пятьдесят голов отправили в Рейхац — столицу Бохина. Она еще хихикала всю дорогу: на каждый год моей жизни по десять голов! Надо же! Овцы предназначались зоопарку, в качестве пищи для хищников. Марийка, мамина Принцесса, не витала в облаках. Специализируясь на тонкорунных овцах, предпочитая стричь, а не резать, она тем не менее чудесно понимала: мир полон мясоедов. Люди, звери, птицы…
В конце концов, Марийка тоже не была вегетарианкой.
Она пригнала стадо в зоопарк. Подписала накладные, проследила за прочими формальностями. Съела гуляш с рисом, сев за столик в открытом кафе. Улыбнулась симпатичному голографу с обезьянкой. И, влекомая любопытством, пошла смотреть животных.
Зря.
В павильон хищников на днях завезли мешкопсов — сумчатых волков с Мамарераки. Крупные, свыше 2-х метров длины, не считая метрового хвоста, мешкопсы славились как злостные истребители овец. Фермеры-мамареракцы едва не выбили их под корень, спасая отары, да вовремя опомнились. Зоопарки хорошо платили за разные редкости. Администрация зоопарка даже устроила для богатеньких и пресыщенных гостей аттракцион — в вольер запускались две-три живые овцы, и зверюги лихо расправлялись с добычей, к восторгу кровожадных зевак.
Серо-желтые, с шоколадными полосами на спине, мешкопсы атаковали, будто зубастые осы. А уж как они зевали после обеда — это вообще песня. Их пасти раскрывались непомерно широко. Челюсти образовывали практически прямую линию — змеи, и только! Честное слово, зрелище стоило потраченных денег.
У Марийки не было пригласительного билета на аттракцион. Но утром ей выдали временное удостоверение сотрудника зоопарка — так поступали всегда, для простоты взаимоотношений. И не надо всякий раз оформлять пропуск туда-сюда, и девушке — удовольствие.
Пусть гуляет, смотрит.
Администрация забыла принять во внимание киноидную сущность Марийки. Сумчатых волков от зрителей отгораживал силовой барьер. Чувачи-киноиды без разбега берут до двух метров. С разбега — два метра семьдесят сантиметров. Барьер был более чем трехметровым. Но за барьером хищники резали овец.
Зеваки расхохотались, когда милая блондинка прыгнула и сорвалась, отброшена защитным полем. Она сделала вторую попытку. И третью.
А после шестой неудачи кинулась на зрителей.
Что-то непоправимо сломалось в ее мозгу. Сумчатые волки оказались вне вольера. Хохот превратился в лай. Белозубые ухмылки — в оскаленные пасти. Жажда зрелищ — в жажду крови. Пресыщенность — в вечный, терзающий внутренности голод.
Убивая, Марийка знала, что поступает правильно.
У ее отца, Принца Марека, пальцевая хватка достигала 25 стандарт-атмосфер. Дочь отстала от блистательного родителя всего на три атмосферы. Зато в ее дипломе стояло: «Злобность — 21 балл. Недостатки (атаки с безопасного расстояния; хватки редкие и неболевые) отсутствуют. Ловкость — 16 баллов. Безукоризненна, под удар не попадает…»
Мешкопсы хрипло лаяли в вольере, поджав хвосты.
Им было страшно.
— Проклятье! — рявкнул бывший агент Марека Геджибоша, узнав из новостей о второй трагедии. — Они что, рехнулись? Кто пустил девочку на кормежку?!
Говорят, он даже набил морду директору зоопарка. Приехал, отыскал и без слов врезал кулаком. Вряд ли: дерущийся агент — штука фантастическая. Но так или иначе, он подключил все связи, нанял лучших адвокатов, и те добились статьи «Убийство в состоянии аффекта».
— Состояние аффекта не лишает лицо, совершившее убийство, вменяемости, — сказал защитник на предварительном слушании. — Оно способно осознавать характер совершаемых действий и руководить ими. Но я настаиваю, что физиологический аффект следует отличать от патологического. Последний отличается глубоким помрачением сознания, что лишает виновного возможности осознавать свои действия и руководить ими. Соответственно, он исключает основания уголовной ответственности. Учитывая специфику наследственных модификаций подзащитной…
Через неделю «Шеол», где ждала решения Марийка, сгинул в червоточине.
Первые три месяца изоляции девушка прожила в каком-то отупении. Жизнь закончилась. Впереди — стена. Ее не слишком волновало происходящее вокруг. Пенетраторы входили в заключенных, избирая жертвы по системе, понятной не более, чем выигрыши в казино. Кучка авторитетных рецидивистов боролась за власть. Им противостояли каторжане — малочисленные, но сплоченные. Остальные ждали, кто победит, чтобы подчиниться.
Никто ничего не понимал.
ЦЭМ впадал в забытье, чтобы вдруг устроить очередной День Гнева. Правила выполнялись, нарушались, игнорировались; в конце концов, установилось шаткое равновесие. Тюремный священник, отец Авель, пытался смирить гневных и защитить слабых. Получалось не слишком хорошо. Внешние контроль-системы тюрьмы захватили прогулочную яхту, выпавшую неподалеку из червоточины. Количество людей на «Шеоле» увеличилось. Марийка улыбалась каждому, но в разговоры не вступала.
Ее не трогали.
Ни авторитеты, ни пенетраторы.
Ступор не прошел даром. Однажды девушке явился Малый Господь в силе и славе. Это случилось в столовой, за ужином. Люди не видели Малого Господа, хотя он сиял огнем и рассыпал искры. Все ослепли душой: жевали, обменивались репликами, строили догадки, когда их спасут. Одна Марийка Геджибош слышала откровение Его, внимая сердцем.