Он прав, вспомнила Фионина. Эволюция помпилианцев не предусмотрела возникновения их собственных антисов. Для многих этот нюанс говорил в пользу оскорбительного вывода: раса рабовладельцев — не энергеты и не техноложцы, а нечто среднее. Метисы; агрессивная, хищная помесь. Наверное, поэтому, щадя уязвленную гордость уроженцев Помпилии, для определения людей, наделенных способностью к переходу в расширенное состояние, все пользовались словом «антис» — вместо гематрийского «нефил», вехденского «бахадур» или вудунского «н'куйя».
Хотели как лучше, а получилась издевка.
— Лусэро Шанвури обычно сохраняет свой шлак, — и все равно, что-то толкало вудуни к развитию опасной темы. — Изредка, делая татуировки людям, которым Папа симпатизирует, он втирает шлак в свеженаколотый рисунок. На Китте верят, что так антис берет их под защиту. Передает крохотную толику себя самого. Свойства особых татуировок загадочны, но наши бокоры в один голос утверждают…
— Меня не интересует мнение бокоров! — прервал ее легат.
Свойства особых татуировок загадочны, но наши бокоры в один голос утверждают…
— Меня не интересует мнение бокоров! — прервал ее легат. — А татуировки с втертым шлаком — тем более! Зачем вы явились сюда? Вести светские беседы? Или за свободой для вашего драгоценного Борготты, чтоб его фаги сожрали?!
— В первую очередь, за свободой.
— Смертельный номер! — стилос двинулся к планшету. — Слабонервных прошу удалиться…
Он сильно изменился, думала адвокат. Солдафон, железный офицер, суровый идол, сама стойкость и непоколебимость, дал трещину. Шутит, нервничает, кипит от бешенства. Последствия болезни? Итог общения с Борготтой? Нет, не может быть. Раб не в состоянии оказать влияние на хозяина. Да еще такое отчетливое…
Девятая подпись возникла на экране.
Утонула.
— Все, — подвел итог Тумидус. — Свободен. Наконец-то свободен!
И вновь адвокат не поняла, кого легат имеет в виду.
— В целом, да, — согласилась она. — Вы аннулировали действие поправки Джексона-Плиния в деле моего клиента. Амнистия — единственный случай, когда поправка может быть аннулирована до истечения срока. Кстати, баас Тумидус: вы — мой должник. Мне пришлось потрудиться, чтобы выбить для вас исключительное разрешение.
— Исключительное? — легат вернул койку в исходное положение. — Слушая вас, можно предположить, что осужденный — не Борготта, а я. В чем мой долг перед вами?
— Я говорю о разрешении на отмену поправки не до, а после объявленной амнистии. И без прохождения медицинского освидетельствования. Запомните, баас Тумидус: как только я разыщу моего клиента, мы вернемся к этому разговору. И если состоянию здоровья Борготты был причинен ущерб…
— Он здоров, как бык, — Тумидус закрыл глаза. — Это я в больнице.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— Он выходил с вами на связь?
— Не пытайтесь поймать меня на слове. Я сказал правду: ваш клиент больше не мой раб. Никакой связи между нами нет. И уж точно он не звонил в больницу, чтобы справиться о моем самочувствии. Я исхожу из здравого смысла и личного опыта. Галактика лопнет по швам, мир покатится в тартарары, мы с вами подхватим чуму, сизую пузырчатку и геморрой, а этот мерзавец Борготта… Дерьмо не тонет. Вот и вся уверенность.
— Хорошо. Но помните: если что, я вас достану.
— Не сомневаюсь.
В палату ворвался лечащий врач. В комбинезоне и шапочке, голубых, как весеннее небо, в маске, закрывавшей нижнюю половину лица, он напоминал киллера-наемника из комедии «Стреляй, пока можешь!» В исполнении Бадди Гая этот образ стал необычайно популярен.
— Сударыня! Вы злоупотребляете нашим доверием!
— Уже иду, — адвокат спрятала планшет в сумочку.
— Больной нуждается в отдыхе! А вы!.. как вам не стыдно!
Продолжая бушевать, живое противоречие собственным словам о покое, необходимом пациенту, доктор ринулся вслед за Фиониной Вамбугу. Похоже, этим скандалом он хотел проложить тропочку к более близкому знакомству: после смены, в уютном ресторанчике…
Что ни говори, а вудуни была привлекательной женщиной.
Когда медик вернулся, Тумидус заканчивал одеваться.
Когда медик вернулся, Тумидус заканчивал одеваться. Остолбенев, доктор смотрел, как легат завязывает галстук: черный и узкий. Казалось, пациент собрался на службу: полувоенный костюм, ремни, на боку — кобура. Пустая, кобура выглядела неестественно.
Скинутая пижама валялась на полу.
— Что… Что вы делаете, больной?
— Избавляю вас от своего присутствия.
— Как? Почему?
— Потому что выздоровел. Вам следовало бы лучше учить особенности нейрофизиологии помпилианцев. Недуги, подобные моему, у нас излечиваются много быстрее, чем у остальных. Итог эволюции и влияние «клейма». Иначе после первой же дуэли я превратился бы в калеку.
Речь легата была внятной. От скованности не осталось и следа. Доктор не сомневался: захоти он силой воспрепятствовать побегу, вызови санитаров — Тумидус не задержится в госпитале и лишней минуты. А в реанимации появится несколько новых пациентов.
— Я должен оформить… под расписку!..
— Вот расписка. Я приготовил ее заранее. Никаких претензий, доктор. Вы думаете, после девяти подписей мне трудно было поставить десятую?