Близнецы чинно сидели на краешке диванчика. Сложив руки на коленках, умытые, одетые в новое, они могли служить иллюстрацией к счастливому финалу каких-нибудь «Приключений маленьких бродяг». Во время оформления вольной и при дальнейшем разговоре они не проронили ни слова.
Пай-мальчик и пай-девочка. Лапочки, зайчики. Все в прошлом — похищение, рабство, синяки и травмы, беды и злосчастья.
Богатенькие гематрики летят домой.
— Вам — дети, мне — отец. Профессор Штильнер ждет меня.
— Я знаю, — кивнул банкир. — На Террафиме.
— Уже нет. Не думаю, что вы решитесь на физическую ликвидацию профессора. Если раньше не решились, то сейчас и подавно. Но на всякий случай Антоний отослал Штильнера в безопасное место.
— Я знаю. На Квинтилис, в резиденцию вашего отца.
Удар был нанесен без промаха. Юлии с трудом удалось сохранить внешнее спокойствие. Планы и интриги — на этом поле трудно, практически невозможно тягаться с гематрами. Особенно если у гематра за спиной стоит финансовая империя: дивизии банков и батальоны инвестиционных компаний, развернув знамена.
— На Квинтилисе, мар Шармаль, вам его не достать.
— Я знаю. Я не намерен его доставать. Поздно.
— В каком смысле? — повторила Юлия.
Воображению живо представилась ужасная картина. Мертвый профессор на полу отцовского кабинета. Мертвый профессор на стуле в лаборатории. Мертвый профессор в холле гостиницы. Короче, куда ни глянь, везде мертвый профессор.
Поздно…
— Господин Штильнер опубликовал свой метод. Перед отлетом на Террафиму он выслал материалы в «Биофизику и биохимию клетки», научный журнал АНЛ. Главный редактор подумал и решил рискнуть. Параллельно Штильнер подал заявку на изобретение в бюро патентов.
— И никого не смутила его репутация?
— Смутила. Но Академия наук Лиги хочет сменить в журнале главного редактора. Нынешнему терять нечего, он пошел ва-банк. В случае подтверждения он останется в редакторском кресле пожизненно. Кстати, граф Мальцов дал интервью «SNN», где изложил свое видение ситуации с центром «Грядущее». Нет смысла сопротивляться. Я забираю внуков. Мне достаточно.
— Значит…
Юлия по-мужски протянула банкиру руку.
— Прощайте, мар Шармаль.
— Прощайте, госпожа Руф.
Банкир наклонился и коснулся холодными губами руки помпилианки.
— Давид, Джессика, — спел голем от дверей. — Вставайте, мы уходим.
Рыжие близнецы не пошевелились.
— Значит, мы теперь свободны? — спросил Давид.
— Да, — ответил дед.
— Совсем-совсем? — уточнила дотошная Джессика.
— Да, — подтверила Юлия.
— Тогда мы остаемся с госпожой Руф. Как свободные люди.
Впервые Юлия пожалела, что не родилась гематрийкой. Наверное, она потеряла лицо. То самое лицо, на котором отразилась целая гамма чувств. Пытаясь скрыть смятение, она отвернулась к зеркалу и сделала вид, что поправляет растрепавшиеся волосы.
— Вы летите со мной, — без выражения произнес Лука Шармаль. — Вы несовершеннолетние. Вы под моей опекой.
— Выходит, — хором ответили близнецы, — мы не совсем свободны? Ты обманул нас, дедушка.
Банкир промолчал.
— Мы остаемся с госпожой Руф, — голос девочки очень напоминал голос деда: сухой, взрослый и деловитый.
— Мы остаемся с госпожой Руф, — голос девочки очень напоминал голос деда: сухой, взрослый и деловитый. — Иначе тебе придется прятать нас от всех до самого совершеннолетия. Мы слишком много знаем, и не будем молчать.
— Это шантаж?
Давид обнял сестру за плечи.
— Мы потребуем передачи нас под опеку отца, — без лишних пояснений чувствовалось: мальчик говорит о профессоре Штильнере, ранее упомянутом в разговоре. — Генетическая экспертиза подтвердит наше родство. Ты проиграешь суд, дедушка. Вероятность — 78%.
— 79%, — поправила Джессика.
— Вы ошиблись, — подвел итог Шармаль-старший. — Вы оба ошиблись. Вероятность — 80,6%. Когда подрастете, вы поймете, где допустили ошибку. Зачем вам надо быть рядом с госпожой Руф?
— Она станет искать Лючано Борготту. Мы хотим помочь.
Если кто-то и чувствовал себя здесь лишним, так это Юлия Руф. Ее мнения не спрашивали, ее позицией не интересовались. И самое нелепое — она знала, что не откажет детям. Провалиться «Герсилии» в черную дыру, если откажет!
Лука Шармаль смотрел на внуков. На ублюдков, как сказал однажды его сын Айзек. На детей, родившихся похожими на деда, как обещала его дочь Эмилия. Спор сына и дочери закончился вничью: дочь в могиле, сын в богадельне. Оба за скобками. Продолжать спор дальше? С теми участниками, кто еще в состоянии спорить?
Лицо банкира ничего не выражало. Выжженная земля, не лицо. Есть смешные формулы. Есть драматичные теоремы. Есть трагические аксиомы. Есть уравнения-фарсы.
Бывает убийственная математика.
— Эдам, — сказал банкир, — ты будешь сопровождать моих внуков.
— Да, хозяин, — спел голем.
Михр, окрестности дома Мансура Гургина
— Азат! Посмотри на него!
Михрянец по имени Азат внимательней пригляделся к чужаку, представившемуся как Лючано Борготта. Глаза его расширились, он охнул и отпрыгнул назад. Пальцы Азата нервно сжались в кулаки. В крепкие, увесистые кулаки, обтянутые металлизированной тканью перчаток.
Во время физического конфликта прикосновение к чужой крови дозволено для Хозяев Огня. Но Азат с приятелями на всякий случай заранее надели перчатки. Убежденность в пользе реформизма странным образом уживалась в них с щепетильностью закоренелых ортодоксов.