С самого начала работ Центр перенесли в орбитальный городок. Координатор был в курсе, но все же Паоло пошёл докладывать Бахтеру.
В кабинете Бахтера не было ничего, кроме вывода информатора и нескольких переговорных устройств. С помощью индивидуального браслета можно говорить только с одним человеком, поэтому на Терре ими почти не пользовались. Паоло, протиснувшись вдоль спин толпящихся в кабинете людей, подошёл к Бахтеру и доложил, как прошло снятие силовых полей.
— Спасибо, — треснувшим голосом сказал Бахтер.
Он сидел согнувшись, глядя себе в колени, и сжимал в руках небольшой, слегка похожий на допотопный пистолет сварочный аппарат. Паоло удивлённо взглянул на инструмент, потом на информатор и передатчики. Сваривать в кабинете было решительно нечего. Но потом заметил, что прямо на стальной стене столбцом выжжено больше десятка имён и фамилий. Некоторые были знакомы Паоло.
— Диск глубинщикам передали? — спросил Бахтер.
— Да. — Паоло отвечал механически, он разглядывал список и не мог понять, зачем Бахтеру понадобилось выжигать имена своих сотрудников.
— Раскачали ядро… — виновато произнес Бахтер. — Теперь бы планету сохранить. Все отдали глубинщикам.
— Кого ещё нет? — спросил он вдруг.
— Команды Глубокого Хребта, — ответили из-за спины Паоло.
— Они скоро будут, — сказал Паоло. — Только немного задержатся. Иттурн обещал подстраховать западный склон шельфа.
— Чем? — Бахтер поднял голову. — У них забрали всё до последнего эрга.
— Там же совсем немного надо, — пробормотал Паоло. — Они говорили, что у них есть.
— Защитное поле Диска, — сказал тот же голос. — Его хватит. А сами тем временем отсидятся на станции. Пять километров воды, стены выдержат.
Паоло вздрогнул, вспомнив прибрежную равнину, проваливающуюся прямо в котловину у подножия Глубокого Хребта.
Бахтер положил сварочный аппарат, потянулся было к передатчику, потом поднял к лицу руку с браслетом и набрал номер. За ним второй, третий, четвёртый. Никто не отвечал. Бахтер взял сварщик, включил на самую малую мощность и начал писать на стальном листе:
Лайзе Иттурн
Семён Данько…
5. ГРУСТНАЯ СКАЗКА
— Первая стадия полёта прошла без отклонений, но в начале второго цикла начались биения в плазмопреобразователе, разгон пришлось прервать и переходить в режим пространственного полёта с отклонением в полтора парсека от расчётного.
Вольт замолчал и поднял глаза от блестящей поверхности стола на лица людей. Все сидели, он стоял.
«Точно суд, — подумал Вольт. — Сейчас начнут перекрёстный допрос».
Он кашлянул, чтобы оправдать ненужную паузу, и продолжал:
— Остановка сделана в системе типа «Солнце» — жёлтая звезда и пять планет. Две малых на дальних орбитах, два газовых гиганта, одна очень близко к звезде — полностью выжжена. В зоне жизни — пояс астероидов.
— Так! — выдохнул председатель комиссии.
В зоне жизни — пояс астероидов.
— Так! — выдохнул председатель комиссии.
— Посадку произвёл на внутренней планете. На ремонт плазмопреобразователя ушло двое суток. Общие потери времени — пятьдесят три часа.
— Пояс астероидов обследовали? — спросил Юхнов, самый старый из членов комиссии.
— Две серии зондов.
— И что?
— Ничего, — ответил Вольт, зная, что именно такого краткого ответа ждёт от него Юхнов.
— Что же, — сказал председатель, — действовали вы правильно, а вот контрольной бригаде надо дать нагоняй. Можете идти.
Вольт вышел. Его тут же догнал Юхнов и, просительно глядя в глаза, проговорил:
— Как же так? Совсем ничего?
— Это была очень молодая планета, — ответил Вольт. — Там ещё ничего не могло появиться.
— Ах, как жаль! — пробормотал Юхнов.
— Я пришлю вам копию отчёта, — сказал Вольт.
Юхнов был одним из немногих энтузиастов, которые до сих пор не отчаялись найти в космосе жизнь. Шестьдесят лет он боролся за идею сплошного поиска автоматическими беспилотными кораблями, стал одним из виднейших специалистов и заслуженных деятелей, но идею свою в жизнь так и не воплотил и лишь изредка мог занести в картотеку данные о звезде, лежащей вне перспективной исследуемой зоны.
— А на первой планете? — спросил он.
— Жарко, — сказал Вольт. — Всё сгорело, даже камни. Много сульфидов, кристаллы блестят сильно…
— Ах, как жаль! — повторил Юхнов.
Он отошел, и Вольт направился к Лунапорту. Больше всего его удивляло, что он сумел так легко и правдиво солгать.
Гравитационный челнок тащился от Луны до Земли больше трёх часов, но это был единственный механизм, которому разрешалось пересекать озоновый пояс. Вольт устроился в кресле, протянул руку к информатору и набрал свой индекс. Информатор, пожужжав, выкинул белый кубик письма. Письмо было с Геи от Пашки. Оно уже трое суток ждало Вольта на Земле.
«Привет, извозчик! — говорил Пашка. — Значит, всё-таки ушёл от нас на дальние трассы? Слышал, ты теперь экспедиции обслуживаешь. Валяй, авось что-нибудь найдут. Это нам сейчас нужнее, чем всегда…»
Исследование второй планеты Вольт начал далеко за орбитами газовых гигантов. Даже теперь, неделю спустя, он, вспоминая тот миг, чувствовал в груди тревожный и торжественный холодок. А тогда он просто стоял и держал ленту спектрографа так, будто она могла разбиться и вместе с ней погибло бы чудо. Он растерянно думал, что должен кричать «Ура!» и прыгать от радости, а он никак не может вдохнуть воздух.