— Что же касается состава этого желтого материала, который отнюдь не является металлопластом и который я называю янтарин…
— Очень удачно, — вставил Горбовский.
— Да… Неплохо… То состав его пока неизвестен. Он остается тайной.
Наступило молчание. Горбовский рассеянно оглядывал помещение.
Он пытался представить себе тех, кто строил этот Спутник и потом работал здесь когда-то очень давно. Это были другие люди. Они пришли в Солнечную систему и ушли, оставив возле Марса покинутые космические лаборатории и большой город вблизи северной полярной шапки. Спутники были пусты, и город был пуст — остались только странные здания, на много этажей уходящие под почву. Затем — или, может быть, до того — они пришли в систему звезды ЕН 17, построили возле Владиславы два искусственных спутника и тоже ушли. И здесь, на Владиславе, тоже должен быть покинутый город. Почему и откуда они приходили? Почему и куда они ушли? Впрочем, ясно почему. Они, конечно, были великие исследователи. Десантники другого мира.
— Теперь, — предложил Бадер, — мы пойдем и осмотрим помещение, в котором я нашел предмет, названный мною условно пуговицей.
— Он и сейчас там? — спросил Валькенштейн, оживившись.
— Кто «он»? — не понял Бадер.
— Предмет.
— Пуговица, — веско поправил Бадер, — находится в настоящий момент на Земле в распоряжении Комиссии по изучению следов деятельности иного разума в Космосе.
— Но я собирал материал по Владиславе, и мне не показали эту вашу пуговицу.
Бадер задрал подбородок.
— Я отправил ее с капитаном Антоном Быковым четыре локальных месяца назад.
С Быковым они разминулись в пути. Он должен был прибыть на Землю спустя два месяца после старта «Тариэля» к звезде ЕН 17.
— Так, — безучастно произнес Горбовский. — Осмотр пуговицы, таким образом, откладывается.
— Но мы осмотрим помещение, где я ее нашел, — настаивал Бадер. — Не исключено, Леонид, что в гипотетическом городе на поверхности планеты Владиславы вы обнаружите аналогичные предметы.
Он полез в люк. Валькенштейн процедил сквозь зубы:
— Надоел он мне, Леонид Андреевич…
— Надо терпеть, — ответил Горбовский.
До помещения, где Бадер нашел пуговицу, оказалось полкилометра. Бадер показал место, где пуговица лежала, и подробно рассказал, как он пуговицу обнаружил. (Он наступил на нее и раздавил.) По мнению Бадера, пуговица была аккумулятором, имевшим первоначально сферическую форму. Она была сделана из полупрозрачного серебристого материала, очень мягкого. Диаметр — тридцать восемь и шестнадцать сотых миллиметра… плотность… вес… расстояние от ближайшей стены…
В комнате напротив, по другую сторону коридора, сидели среди приборов, расставленных прямо на полу, два молодых парня в синих рабочих куртках. Они работали, поглядывая в сторону Горбовского и Валькенштейна, и переговаривались вполголоса.
— Десантники. Прилетели вчера.
— Вон тот, длинный — Горбовский.
— Знаю.
— А другой, беловолосый?
— Марк Ефремович Валькенштейн. Штурман.
— А-а, слыхал.
— Они начнут завтра…
Бадер наконец кончил объяснения и спросил, всё ли понятно. «Всё», — ответил Горбовский и услыхал, как в комнате напротив хихикнули.
— Теперь мы вернемся домой, — сказал Бадер.
Они вышли в коридор, и Горбовский кивнул парням в синем. Парни встали и поклонились с улыбками.
— Желаем удачи! — крикнул один.
Другой молча улыбался, крутя в руках моток многоцветного провода.
— Спасибо.
Валькенштейн тоже поблагодарил:
— Спасибо.
Отойдя шагов сто, Горбовский обернулся. Двое в синих куртках стояли в коридоре и смотрели им вслед.
Время в «Империи Бадера» (так насмешники называли всю систему искусственных и естественных спутников Владиславы — обсерватории, мастерские, заправочные станции, черные цистерны-плантации с хлореллой, оранжереи, питомники, стеклянные сады отдыха и пустующие торы неземного происхождения) исчислялось тридцатичасовыми циклами. К концу третьего цикла после того, как Д-звездолет «Тариэль», шестикилометровый гигант, похожий издали на сверкающий цветок, вышел на меридиональную орбиту вокруг Владиславы, Горбовский предпринял первый поиск.
Д-звездолеты не приспособлены к высадкам на массивные планеты, особенно на планеты с атмосферами и тем более на планеты с бешеными атмосферами. Для этого они слишком хрупки. Высадки осуществляются вспомогательными кораблями-ботами с атомно-импульсным или фотонным приводом, устойчивыми планетолетами облегченного типа с нефиксированным центром тяжести. Рейсовый звездолет несет на себе один такой бот, а десантный — от двух до четырех. «Тариэль» имел на борту два фотонных бота, и в одном из них Горбовский предпринял первую попытку прощупать атмосферу Владиславы. «Поглядеть, стоит ли», — сказал Горбовский Бадеру.
Бадер лично прибыл на «Тариэль». Он много кивал и говорил: «О да!» — и, когда бот Горбовского оторвался от «Тариэля», сел на стульчик сбоку от наблюдательного пульта и стал терпеливо ждать.
Все десантники собрались возле пульта и следили за неясными вспышками на сером экране осциллографа — это были отпечатки сигнальных импульсов, которые посылал автопередатчик на боте. Десантников было трое, если не считать Бадера. Они молчали и думали о Горбовском, каждый по-своему.