— Максим, скажи хоть, что случилось? — робко спросила мать.
— Ничего… — поморщился тот. — Я буду жить у вас…
— А как же Ольга?
— Она… Ее здесь не будет…
— Почему? Что у вас произошло?
Сидя на краю кровати и глядя на ребенка, Максим словно не слышал ничего. Потом он пробормотал каким?то чужим хриплым голосом:
— Она покончила с собой… Ее уже похоронили… И не спрашивайте меня больше ничего…
Он устало поднялся, деревянным шагом прошагал в свою комнату и закрыл за собою дверь. В горе одни ищут утешения со стороны, другие, наоборот, уединения. Чувствуя, что Максим избегает всякого сочувствия, домашние решили оставить его в покое, пока он переживет свое горе.
Каждый день, приходя со службы, Максим запирался у себя в комнате. Чтобы попасть в свою комнату, Борис вынужден был проходить через комнату брата. Тот часами лежал пластом на диване, не шевелясь, как разбитый параличом, устремив глаза в одну точку и думая о чем?то. Или он неподвижно сидел за своим письменным столом и остановившимся, невидящим взглядом смотрел в темную ночь за окном, будто силясь понять что?то непостижимое.
Войдя однажды в комнату, Борис увидел, что Максим сидит за столом, смотрит в пустое окно, а пальцы его играют маленьким браунингом. Он даже не слышал, как брат вошел в комнату.
— Максим! — тихо окликнул младший. Старший вздрогнул, будто очнувшись от транса:
— Что такое?
— Дай?ка мне эту игрушку! — протянул руку Борис. Максим растерянно посмотрел на браунинг, словно недоумевая, как он попал ему в руки, и послушно отдал пистолет брату. Борис сунул браунинг в карман и кивнул на дверь:
— На кухне мать возится с ребенком, никак не может его успокоить. Поди?ка помоги ей.
Максим опустил голову и пошел на кухню.
На следующий день Борис порядка ради осмотрел браунинг и убедился, что в обойме не хватает половины патронов. Он понюхал дуло, потом снял верхнюю скобу и посмотрел канал ствола на свет — он был мутный, с беловатым налетом. Для охотника, привыкшего после каждой охоты чистить ствол оружия до блеска, было ясно, что из этого пистолета недавно стреляли. Игрушечный браунинг был немым свидетелем какой?то драмы. Если Ольга застрелилась, то почему нет половины патронов?
После смерти красавицы жены Максим вел себя так, как будто из него вынули душу. Единственное, что его еще интересовало в жизни, — это ребенок, живое воспоминание об Ольге. Часто он брал завернутую в пеленки дочурку на руки, прижимал ее к груди и долго смотрел на нее, словно отыскивая в ней черты любимой жены.
Но капля долбит камень, а время — человеческие чувства. Оправившись от травмы и последующей прострации, Максим постепенно приходил в себя. Первое, что он сделал, — это принес какие?то книги и теперь уже не смотрел в окно, а сидел и, наморщив лоб, читал и читал.
Но книги эти он почему?то тщательно прятал ото всех, а уходя, запирал их в столе. Он даже обернул бумагой переплеты, чтобы никто не видел их названия. Борис только мельком заметил, что это какие?то медицинские книги.
Так он сидел вечер за вечером, день за днем. Так прошло несколько месяцев, пока однажды Максим поднял палец и пробормотал:
— Хм, это интересно…
— Что такое? — спросил Борис из соседней комнаты.
— Да так, одна фраза… Всего две строчки…
— Что?
— Ничего… Просто так.
— А что это ты за медицину взялся?
— Ты не поймешь… Это специфическая тема… Но теперь придется поискать в другом месте.
Когда Максим еще не работал в НКВД, а готовился к карьере профессора истории, он уделял много внимания иностранным языкам и прилично читал по?английски, немецки и французски. Хотя Борис собирался учиться на инженера, но и он тоже серьезно занимался английским и немецким.
Свои поиски Максим начал с того, что притащил в дом целую кучу книг на английском языке. Эти книги он уже не прятал, а бережно поставил их на книжную полку. Все свободное от службы время он штудировал их более тщательно, чем те учебники истории, по которым он занимался в университете, что?то подчеркивая карандашом, делал какие?то выписки. И опять сидел вечер за вечером, день за днем.
Как?то Борис, устав от физики и математики, заглянул брату через плечо
— и протяжно свистнул. Книга, которую тот с серьезнейшим видом штудировал, называлась так: «Золотая ветвь», а внизу подзаголовок: «История древних религиозных культов и магии. В двенадцати томах».
— Какой же ты это том читаешь? — с усмешкой спросил Борис.
— Десятый, — спокойно ответил Максим.
— Что, хочешь научиться магии?
— Нет, просто так…
— Но ведь это же глупости.
— Нет, — мотнул головой уполномоченный НКВД, — это не глупости, а сухая история. Фразер — знаменитый антрополог, а его «Золотая ветвь» — лучший в мире научный труд на эту тему.
— Какую тему?
— Не твоего ума дело, — коротко отрезал старший брат. Куча книг на полке действительно оказалась многотомной научной монографией. Но о ком и о чем?! Здесь было все, что угодно: огнепоклонники на заре человеческой цивилизации, жрецы солнца, древнеегипетский культ Озириса, кровожадные идолы Древней Индии и Мексики, веселые языческие боги Древней Греции и Рима, кельтские друиды, негритянские колдуны, эскимосские шаманы и тому подобное. А сверху, как гарантия качества, стоял штемпель «Библиотека им. Ленина».