— Макс, что ты изобрел? — спросил Борис.
— Формулу дьявола, — ответил тот и даже не улыбнулся. Так или иначе, с этого момента доктор Руднев стал делать головокружительную карьеру, о которой он раньше и мечтать не мог. Вместе с докторским дипломом он получил чин полковника НКВД. Вскоре у него на груди появился первый орден, и не какой?нибудь так себе, а сразу орден Ленина — высшая награда Советского Союза. В «Правде» стояло коротко: «…за выполнение специальных заданий партии и правительства». Теперь Максим шагал вверх семимильными шагами. Но поразительнее всего было то, что ко всем этим почестям он относился с абсолютным безразличием.
В качестве профессора социологии Максим руководил каким?то чрезвычайно засекреченным Научно?исследовательским институтом НКВД, где у всех научных сотрудников из?под белых халатов, как хвост у черта, выглядывали малиновые петлицы НКВД. Одновременно Максим был начальником какого?то оперативного отдела НКВД, где теоретическая работа его института находила свое практическое применение.
— Что это у тебя за отдел? — полюбопытствовал Борис.
— Тринадцатый, — ответил Максим.
— Это по каким делам?
— По делам нечистой силы.
— Это по каким делам?
— По делам нечистой силы. Потому он и тринадцатый.
— Э?э, врешь ты все.
Максим вынул из стола служебный бланк. Там действительно стояло: «13?й отдел Главного управления НКВД СССР». Борис пренебрежительно махнул рукой и пошел заниматься своими делами. Все равно от Максима ничего путного не добьешься.
Потом… Потом доктор, профессор и полковник НКВД вдруг запил горькую. Хотя раньше он никогда не злоупотреблял алкоголем, теперь он пил, как самый последний алкоголик, — в одиночку. Он запирался у себя в комнате, напивался до одурения, затем начинал разговаривать сам с собой. Или, может быть, он беседовал с привидениями, про которых он начитался в своих средневековых трактатах о нечистой силе?
Занявшись алхимией, Максим попутно коллекционировал соответствующие этому ремеслу предметы. Так он приобрел где?то оригинальный кубок немецкой работы тех времен, когда в Германии охотились за ведьмами, из тонкого, раскрашенного от руки матового фарфора. Это была мастерская имитация человеческого черепа. Немецкий мастер так постарался и достиг такого сходства с оригиналом, что это произведение искусства было даже неприятно брать в руки. Максим же сидел и пил из этого кубка водку.
Как?то, проходя в свою комнату, Борис укоризненно сказал:
— Макс, зачем ты пьешь?
— Зачем? — Полковник медленно поднял голову и посмотрел на брата мутными глазами. — Так, поговорить надо…
— С кем?
— С тем, чего не могут вернуть даже боги… С собственным прошлым… которому я обязан своим настоящим…
— Зачем тебе это?
— Зачем?.. Душу облегчить… Впрочем, ты, безбожник, в этом ничего не понимаешь…
— Пойдем лучше в воскресенье рыбу ловить, — предложил безбожник.
— Воскресение… Это реинкарнация души… Перевоплощение души страданием, как говорил Достоевский. — В углах рта Максима скользнула нехорошая усмешка. — Нет, теперь я другую рыбку вылавливаю…
— Что, людей мордуешь? Эх, ты…
В голосе младшего звучала неприязнь. Старший нахмурился:
— Ничего ты не понимаешь… И не поймешь…
— И так все ясно. Потому ты и запил.
— Это только кажется, что это люди… А на самом деле это не люди…
— А кто же это?
— Ты, Бобка, меня лучше не спрашивай. — Полковник поморщился, как от тошноты. — А если я тебе даже и скажу… так ты этому не верь… и, смотри, никому это не рассказывай…
— Да ты все равно ничего умного и не скажешь, — согласился младший.
Старший качался на стуле и бормотал себе под нос:
— Да?с, правильно… Ты, Бобка, счастливое животное, млекопитающего, гомо сапиенс… мезоморфического типа… А ведь, собственно говоря, хотя ты ничего не понимаешь… ведь это тебя нужно благодарить.
— За что?
— За это! — Максим ткнул себя пальцем в грудь, где у него поблескивал орден Ленина. — Да, за это самое… Вот видишь, я тебе говорю, а ты ничего не понимаешь…
Он тяжело оперся локтями о стол и отхлебнул водки из своего мерзопакостного кубка.
— Ладно, так и быть, открою тебе тайну… Хочешь?
— Ты лучше меньше пей, а то нос красный будет.
— Я тебе серьезно говорю… А ты, дурак, смеешься… Это больша?ая тайна… Государственная тайна… — Полковник понизил голос, словно опасаясь, что кто?нибудь подслушает его тайну: — Так слушай… Вот ты, безбожник, думаешь, что чертей нет… А я вот тебе скажу, что черти есть!
— Так все пьяницы говорят.
Когда перепьются до чертиков.
— Болван, — беззлобно сказал полковник госбезопасности. — Черти есть… И оборотни есть, и лешие… А ведьмы и ведьмаки так на каждом шагу… Ведь я каждый день с ними дело имею…
— Понятно, если ты каждый день пьешь, — скептически заметил младший.
— Не веришь? — Старший, пошатываясь, встал, взял с полки какую?то толстую книжку, утыканную разноцветными закладками, по этим закладкам нашел нужное место и стал медленно и торжественно читать:
«…ведьмы и ведьмаки — это порождение зла, социальная зараза и паразиты, поклонники отвратных и непристойных убеждений, приверженцы яда, шантажа и других ползучих преступлений… Ведьмы и ведьмаки поднимают ссоры, ревность, споры, сердечные разногласия… Их пагубная деятельность простирается от семейных неприятностей и столкновений, в отдельности, может быть, и незначительных, но в целом чрезвычайно неприятных и мучительных, до самых серьезных преступлений — гибели имущества, внезапной болезни и гложущей смерти и, наконец…» — Здесь полковник НКВД, специализировавшийся на нечистой силе, многозначительно поднял палец. — Обрати внимание! «…и, наконец, до столкновения наций, анархии и красной революции, поскольку ведовство всегда было и будет политическим фактором… В результате ведьмы и ведьмаки являются постоянной опасностью для всякого упорядоченного общества». Знаешь, кто это сказал?