Отец уже знал, что тягаться с Максимом в знании Библии бесполезно, и молчал.
— С точки зрения диалектического материализма, — поднял палец комиссар, — это последние дни перед революцией. Когда кончается один исторический цикл и начинается другой. А теперь, после революции, мы всех этих лжепророков и лжехристов почистили — и пустили в трубу. Фю?ю?ють! В точности, как стоит в Евангелии: «Всякое древо, не проносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь» . По всем правилам диалектики!
— А что вы сделали с этим душевнобольным, который думал, что он Иисус Христос?
— Он оказался на редкость безобидным и добрым человеком. Я отправил его работать садовником в дом отдыха для работников НКВД. Пусть там проповедует. Это не лжеиисус, а настоящий Иисус. Я предупредил: кто его тронет расстреляю!
Пока шла чистка, в газетах все время кричали о бдительности и всячески поощряли доносы и доносчиков. Теперь же, когда принялись чистить само чистилище НКВД, вдруг взялись и за доносчиков — и стали арестовывать «шибко бдительных». А начальник 13?го отдела НКВД ухмылялся:
— Почитайте Откровение святого Иоанна Богослова. Ведь там сказано, что дьявол — первый клеветник. Сначала мы таких выявили, а теперь мы их же и сажаем. По закону о единстве и борьбе противоположностей. Потому и говорят, что дьявол склонен к самоуничтожению. Диалектический цикл!
Как?то вечером Максим явился домой под градусом и сразу, даже не поужинав, взялся за свой кубок?черепок:
— Бобка, что ты там делаешь?
— Занимаюсь.
— Чем?
— Термодинамикой.
— Чем?
— Термодинамикой.
— А ты, Бобка, знаешь, что такое психодинамика?
— Не знаю и знать не хочу.
Но Максим продолжал бормотать:
— Знаешь, у древних скифов был такой обычай… Когда умирала жена жреца, ей устраивали пышные похороны… И заодно убивали всех ее подруг… Это чтобы ей на том свете не скучно было… Хороший обычай, а?а?
Борис углубился в свою термодинамику и не отвечал. Обиженный таким невниманием, комиссар госбезопасности угрюмо сообщил:
— Так вот, сегодня я подписал путевку на тот свет… еще нескольким этим… подругам.
— Каким? — не удержался Борис.
— Ж?жены ж?жреца…
— У тебя бред, — сказал младший. — Иди?ка лучше спать. Старший упрямо мотнул головой и понес такое, что Борису стало даже немного жутко. Максим сыпал проклятиями по адресу женщин — следователей НКВД, которые в своей изощренной жестокости якобы превосходили любого следователя мужчину. В голосе брата звучала какая?то дикая, болезненная ненависть, в углах рта дергалась нервная жилка, а воспаленные от ночной работы и алкоголя глаза по?звериному щурились, словно он видит перед собой своего заклятого врага.
— Как взял я это чертово семя под микроскоп, — бормотал он, — и вижу, что все они самые чистокровные ведьмы…
— Это тебе с пьяных глаз померещилось, — заметил Борис.
— Нет, нет… Ты Зинку Орбели помнишь? Так вот, они все такие… Прикрывались идеалами… А на самом деле они потому в НКВД налезли, что им крови хотелось… Но теперь я утоплю их в их собственной крови…
Затем генерал?инквизитор Народного комиссариата внутренних дел и особо уполномоченный по делам всей нечистой силы во всем Союзе Советских Социалистических Республик принялся расхваливать заслуги средневековой инквизиции, которая в свое время охраняла людей от козней ведьм и колдунов.
Если верить Максиму, отцы инквизиторы были большими умницами, философами и гуманистами и даже знали психодинамику и фрейдизм раньше самого Фрейда. Так, поймав ведьму, инквизиторы осуждали не ее тело, а только лишь ее душу, подписавшую контракт с дьяволом. Будучи христианами и не желая проливать кровь, инквизиторы приговаривали эту грешную душу к так называемой бескровной смерти, то есть жгли на костре, топили в воде или вешали в воздухе. Но поскольку душу от тела не отделишь, то вместе с грешной душой ликвидировали и послушную ей плоть.
Однако симпатии студента индустриального института были явно на стороне ведьм. Женщины — следователи НКВД — это, конечно, дрянь. Просто садистки. Но при чем здесь бедные невинные женщины, которых когда?то жгли как ведьм? Ведь это просто жертвы средневековых суеверий, о которых написано столько хороших романов.
Максим сидел за своим столом, пил водку и листал дела бывших работников НКВД, которые теперь оказались врагами народа. Около полуночи он вдруг сказал:
— Бобка, у меня что?то в глазах рябит… Сколько там время?
— Уже двенадцать.
— Ну, так я и знал… В бюро как полночь, так они и появляются… Теперь я работу на дом беру — а они уже и здесь завелись…
— Кто? — спросил Борис.
Комиссар госбезопасности кивнул на край своего стола:
— А вон, посмотри на этого стервеца… Сидит, хвостом крутит и язык показывает… Это он нарочно — работать мешает…
Борис разогнулся от своего учебника по термодинамике и поглядел на пустое место:
— Хм, действительно! С рожками, и глаза зеленые. И шерстка, как у кота. А мордочка у него даже симпатичная.
— Ну вот, теперь сам видишь, — с облегчением вздохнул Максим.
А мордочка у него даже симпатичная.
— Ну вот, теперь сам видишь, — с облегчением вздохнул Максим. — А ты еще не верил…
— А бородка у него точно как у Троцкого, — сказал Борис. — Сразу видно, что троцкист.