— Кто?
— Это сказал сам папа Иннокентий Восьмой! — с глубоким уважением произнес советский доктор социологии, как ученик, говорящий о своем наставнике. — Это написано в его знаменитой булле от 1484 года! И я подпишусь под каждым его словом!
— Мало ли какие глупости пишут, — возразил Борис. — Бумага все терпит.
— Нет, это вовсе не глупости. — Максим любовно погладил рукой переплет книги. — Это «История ведовства и демонологии» Монтегю Саммерса… Из сугубо научной серии «История цивилизации»… Саммерс — ученый теолог, а книга эта издана в Лондоне в 1926 году… Так что это вещь серьезная и современная… Надо только понимать, что за этим подразумевается…
— Эх, ты, мракобес, — сказал Борис. — И за что только тебе доктора дали.
— Вот за это самое… Но с точки зрения диалектического материализма…
— Значит, квалификационная комиссия тоже пьяная была?
— Никакой комиссии не было, — ученик папы Иннокентия Восьмого поставил книгу на место. — Мне доктора дал собственноручно сам Сталин!
— Врешь ты, — сказал младший.
Старший сделал большой глоток из своего отвратительного кубка?черепа, мотнул головой. Навалившись грудью на стол, он тупо уставился в кубок, словно рассматривая что?то на дне человеческого черепа.
— Все очень просто… Я разбил свою диссертацию на несколько независимых частей — по истории, по антропологии, по психологии и еще некоторым специальным предметам… Каждая часть была аннотирована лучшими специалистами Советского Союза в данной области… Каждая часть в отдельности, сама по себе, ничего особенного не говорит… Но когда сложить все части вместе, то получается то, что говорил папа Иннокентий, — нечистая сила как политический фактор… Все апробировано и подписано академиками, но как это сложить — это знаю только я… Да еще товарищ сатана…
— Ну и что толку, что ты знаешь?
— Как — что? Эти черти — есть социальная зараза, паразиты… Опасность для всякого упорядоченного общества… А раз так, то это уже по линии НКВД…
Полковник государственной безопасности оживился и заерзал на стуле так, будто он сидел верхом на сатане.
— Я Сталину говорю: «Смотрите, Иосиф Виссарионович, это источник анархии и революции…» Он не верит. Тогда я беру мои материалы, складываю как нужно — и на основании документальных фактов, подтвержденных академиками, доказываю, как эта нечистая сила сначала способствовала анархии в царское время, а потом участвовала в Октябрьской социалистической революции… Все в точности, с именами, с фамилиями…
— И с адресами? — насмешливо вставил Борис.
— Конечно, — увлекшись, продолжал ученик папы Иннокентия. — Сталин сначала обозлился, а я ему говорю: «Минуточку, Иосиф Виссарионович… Все дело в одном слове… Это опасность для вся?ко?го упорядоченного общества… Понимаете, вся?ко?го! Так что если вы считаете советскую власть упорядоченным обществом, то теперь эта же самая нечистая сила будет заниматься революцией против вас, то есть контрреволюцией…» И вот тут?то он призадумался…
Максим приложился к своему сосуду с водкой и икнул.
— После этого Сталин назначил меня… ик?ка… особо уполномоченным по делам нечистой силы… ик?к… в составе Народного комиссариата внутренних дел… ик?к… по всему Союзу Советских Социалистических Республик… Понял?
— Сидя верхом на стуле, он погрозил пальцем: — Только ты, Бобка, смотри… Никому это не говори… Это государственная тайна… А теперь знаешь что?.. Я что?то со стула встать не могу… Положи?ка меня в постель и сними сапоги…
— И не подумаю.
— Поч?чему?
— Раз ты напился до чертиков, так пусть они тебе и сапоги снимают.
Про себя Борис решил, что брат все?таки помешался. Однако умопомешательство Максима, казалось, помогало его карьере. Вскоре он получил звание комиссара госбезопасности 3 ранга, что соответствовало чину генерал?майора НКВД.
Глава 4.
Князь и комиссар
Ибо сказываю вам, что многие пророки и цари желали видеть, что вы видите, и не видели, и слышать, что вы слышите, и не слышали.
Лука. 10:24
Вскоре после того как доктор социальных наук Максим Руднев стал особо уполномоченным Сталина по делам нечистой силы, в Ленинграде произошло убийство Кирова, второго после Сталина человека в партии. Убил его молодой коммунист Николаев.
Было холодное зимнее утро. По радио беспрерывно передавали траурные марши Шопена. Максим сидел за своим столом, вместо утреннего чая пил водку, листал личное дело Николаева и бормотал:
— Ага?а, у него лошадиная стопа… Как у Байрона… Знаем мы эти байроновские типы… Герои нашего времени… Тамерлан, Талейран, вождь меньшевиков Мартов, Роза Люксембург, батька Махно, Геббельс… Все эти хромоножки и хромые учителя у Достоевского…
Борис сидел в соседней комнате и учил историю партии, потом приоткрыл дверь и спросил:
— Эй, ты, чернокнижник, что там такое?
— Что… что… — бормотал Максим. — Кроме того, у него эпилепсия… И жена у него гораздо старше его… Но даже и она его бросила… Типичный легионер!
Стол у Максима был старенький и простенький. Но теперь на этом облезлом столе стояло три телефона: белый для простых разговоров, красный — прямой провод в Кремль и черный — специальный провод в 13?й отдел НКВД.
— Та?ак, дело ясное. — Он потянулся к черному телефону. — Потому и говорят — хромой чер?р?рт… Или косой черт…