— Вот у моего Борьки нервы. Ружье выстрелило, так ему не меня жалко, а какой?то паршивый стол.
Не то чтобы Борис не любил брата. Нет, он просто знал, что если с Максимом обращаться по?хорошему, то он сейчас же сядет ему на шею.
Собачья плетка, которую так любил Максим, принадлежала немецкой овчарке Рексу. Когда?то Борис собственноручно выбрал щенка в подмосковном питомнике служебных собак и за пазухой привез его домой вместе с длинной родословной. Чистокровный щенок вырос в огромного, черного как уголь и на редкость умного пса. Летом Борис спал на веранде, а Рекс сидел рядом на цепи и охранял своего хозяина. Пес он был довольно серьезный и не давал спуска окрестным хулиганам, которые не раз грозились притравить его. Больше всех грозился Федька Косой, который командовал всем окрестным хулиганьем.
В один солнечный зимний день, как раз после снегопада, Борис вышел во двор, чтобы расчистить снег. У порога, в судороге вытянув задние лапы, лежал Рекс. Он уткнулся носом в ступеньки, из черных шершавых ноздрей сочилась кровь. От порога к улице по свежевыпавшему снегу тянулся длинный кровавый след. Верный пес дополз до порога, по подняться по ступенькам у него уже не хватило сил.
Борис нагнулся, потрогал рукой еще теплое, но уже безжизненное тело собаки. Потом он кинулся в дом и сорвал со стенки ружье. На ходу щелкая затвором, он яростно крикнул Максиму:
— За мной! Рекса отравили! Где Федька Косой? Я этого гада…
Младший брат как бешеный носился по снегу с ружьем на изготовку, разыскивая убийцу своего любимого Рекса. А следом за ним носился старший брат и тщетно пытался отнять у него ружье. С улицы прибежали мальчишки:
— Дяденька, дяденька… Да вашего Рекса машина переехала… Мы сами видели. А Федьки Косого тут и близко не было…
Только тогда Борис успокоился и поставил ружье на предохранитель. После этого Максим в первый раз пожаловался матери:
— Собаку Борька любит, как человека. А вот я для него — пустое место.
В пункте женщин Максим любил ухаживать за чужими женами, как он выражался, за дамочками, и даже обосновывал почему:
— Двойная победа и никакой ответственности. По молодости лет Борис еще не понимал, что это значит, но упрямо возражал:
— Это все равно что воровство.
— Это по законам Моисея так, — усмехался уполномоченный НКВД. — Но теперь не то время.
Соответственно этому Максим и женился — тоже на чужой жене. В глазах Бориса у Ольги, жены Максима, имелось два минуса.
В глазах Бориса у Ольги, жены Максима, имелось два минуса. Первое — что она кончила не институт, а только мукомольный техникум. И второе — что она бросила своего первого мужа. И вместе с тем Борис оказался косвенной причиной этого брака.
Борис часто бывал на вечеринках в доме своей одноклассницы Ирины. А Ольга жила у них в семье в качестве квартирантки. На вечеринках школьники играли в обтрепанный «флирт цветов», в фанты с робкими поцелуями и танцевали под патефон. Потом стучали в дверь квартирантки:
— Ольга, присоединяйся к нам!
Та выходила из своей комнаты, всегда кутаясь в большой белый платок из ангорской шерсти, словно ее знобило. Фигура у нее была так себе, ничего особенного, но зато лицо… Это было лицо мадонны, красоты редкостной, неземной. Вела она себя, как пришелец из чужого мира, и всегда немного скучала. Она никогда не смеялась, а только слабо улыбалась, да и то как?то про себя. Танцевала она неохотно, как деревянная, а если при игре в фанты доходила ее очередь целоваться, то она поджимала губы и отворачивалась.
— Не обращайте внимания, — шептала Ирина. — Она хорошая девушка, только немножко самовлюбленна.
Жили они по соседству, недалеко от Петровского парка, Однажды в этом парке погожим весенним вечером застрелился студент. Он спокойно сидел на скамейке, мечтая о чем?то, потом вдруг вытащил из кармана наган и выстрелил себе в рот. В другом кармане самоубийцы нашли письмо — на имя ангелоподобной Ольги. Оказывается, он учился с ней в одном техникуме. Об этом поговорили, поговорили — и забыли. Мало ли всяких чудаков?
Но через несколько месяцев, когда на дворе стояла поздняя осень, произошла новая неприятная история. Бориса вызвали к директору школы.
— Вы с Завалишиным дружили? — спросил директор.
— Да, я с ним на охоту ходил.
— Так вот — Завалишин застрелился… Из этого самого ружья. Он вам ничего не говорил… такого?
— Нет, совершенно ничего.
— Хорошо… Пойдите к нему домой — от лица комсомольской организации. Возьмите с собой Ивана Странника, ведь это его двоюродный брат… Помогите там чем?нибудь.
Холодное ноябрьское утро. Стук подошв по голой промерзшей земле. Маленький домик на Песчаной улице. Убитая горем мать и темные пятна по стенам — следы крови. На потолке дырки — от той самой картечи, которую они еще недавно вместе катали из рубленого свинца. К штукатурке прилипли какие?то бесформенные серые кусочки — это то, что осталось от мозга его товарища по охоте.
Утром, вместо того чтобы идти в школу, Завалишин сел в кресло, приставил двустволку к виску и пальцем босой ноги спустил курки. Выстрелом одновременно из двух стволов, заряженных картечью, ему начисто оторвало голову. На столе лежало предсмертное письмо. Не матери, у которой он был единственным сыном, нет — ангелоподобной Ольге. Письмо было конфисковано милицией, но и так все понимали, что там написано.