Очутившись на Лубянке, старичок не ожидал ничего хорошего. Его провели к худощавому офицеру НКВД с тонкими нервными руками и глазами фанатика, смотрящими куда?то вдаль. Прежде всего следователь учтиво извинился за обстановку, в которой им приходится беседовать. На столе лежала толстая кипа бумаг: протоколы всех допросов, которым священник подвергался за долгие годы мытарства по тюрьмам и концлагерям. Затем начался необычайный допрос. С карандашом в руке худощавый офицер листал протоколы и внимательно расспрашивал заключенного о всех следователях, которые допрашивали его раньше: как они вели себя во время следствия, били ли они его, пытали, ругали, унижали физически или духовно, как именно? Вдруг он поднял карандаш, записал на листке бумаги одного из следователей и тихо произнес:
— В этом человеке сидит дьявол.
Вы со мной согласны, профессор?
Старичок печально потупил глаза и молчал.
— Хорошо. Я понимаю ваше положение, — кивнул офицер. — Пойдемте дальше.
Он проверил еще несколько папок, остановился на одной и опять стал подробно расспрашивать о методах допроса данного следователя, входя в самые мельчайшие и, казалось бы, незначительные подробности. Затем посмотрел на своего собеседника:
— В протоколах об этом ничего не сказано. Но ведь это было? И, как вы видите, я знаю об этом! Что вы по этому поводу думаете, профессор?
Старичок болезненно поморщился:
— Я не хотел бы вспоминать…
— Тогда я скажу то, что вы не хотите сказать… В этом человеке тоже сидит дьявол. Или, говоря точнее, помесь сатаны и антихриста. — Офицер с глазами фанатика откинулся в кресле. — Все это я говорю вам для того, чтобы вы поняли, что именно меня интересует, с какой точки зрения это меня интересует, и чтобы вы помогли мне разобраться в этом.
Старичок растерянно заморгал глазами, в них вспыхнул огонек изумления, смешанного с недоверием:
— Это слишком необычайно… Я не понимаю, зачем это вам…
Тонкие пальцы офицера постукивали по столу.
— Профессор, долг богослова заключается в том, чтобы толковать слово Божие тем, кто ищет этого. Ведь именно об этом я вас и прошу: объяснить мне некоторые места Священного писания…
— Да, но об этом говорится только иносказательно…
— Вот почему я и хочу, чтобы вы разъяснили мне, что за этим подразумевается, — спокойно повторил офицер.
Его интересовало библейское толкование Бога и дьявола, все места Библии, где упоминался дьявол и его разногласия с Богом. Что такое дьявол? Князь мира сего — почему? Князь тьмы — почему? Падший ангел — почему? Нечистый дух — почему? Бог века сего — почему? Ангел смерти — почему? Лжец и Отец лжи — почему? Он Никто и Ничто — почему? И почему это Ничто уничтожит? Он учитывал даже такие технические детали, как особенности древних языков, на которых писались книги Завета, где не было многих понятий, привычных для нас сейчас.
К своему глубочайшему недоумению, в худощавом офицере НКВД профессор богословия нашел примерного ученика, с великолепной предварительной подготовкой, глубокой эрудицией и, главное, искренним желанием вникнуть в суть предмета. Одно только было плохо: интересы у нового адепта православия казались несколько односторонними. Когда профессор увлекался, говоря о Боге, ученик вежливо прерывал его:
— Простите, профессор. Бог интересует меня только как антитеза дьявола. Нельзя ли поближе к теме…
Старичок укоризненно тряс седой бородкой, воздевал руки к потолку и мягко поучал:
— Молодой человек, дух дьявольский есть отрицание духа божественного. Не зная, что отрицать, не зная начала, вы не поймете конца.
— Да, вы правы, — соглашался офицер и слегка позевывал. — Итак, дух — это вектор мыслящей субстанции. Прошу вас продолжать.
В результате на книжной полке Максима появилась толстая Библия в черном кожаном переплете и с многочисленными цветными закладками и пометками. Когда консультации по богословию закончились, профессора не отправили назад в Сибирь, а отпустили на волю. Он понял, что это плата за учебу от его необычайного ученика.
Покончив с грешниками, Максим принялся за праведников. Он штудировал историю возникновения монашеских орденов, сочинения современников о суде над Жанной д’Арк и Жития святых. Перед сном же он зачем?то перечитывал роман Флобера «Саламбо», который он читал в юношестве, историю загадочной жрицы лунной богини Таннт.
Вместе с тем он не менее внимательно пробегал глазами какие?то дешевые книжонки, даже без указания автора, вроде «Дневника сестры Анжелики», где якобы описывались пикантные тайны из жизни за монастырской стеной.
Перед сном же он зачем?то перечитывал роман Флобера «Саламбо», который он читал в юношестве, историю загадочной жрицы лунной богини Таннт.
Вместе с тем он не менее внимательно пробегал глазами какие?то дешевые книжонки, даже без указания автора, вроде «Дневника сестры Анжелики», где якобы описывались пикантные тайны из жизни за монастырской стеной. После этого он возвращался к папским эдиктам, касавшимся охоты на ведьм, и одобрительно бурчал:
— Умный старик, этот товарищ папа… Следовательно, для грешников был выбор — костер или монастырь… Это довольно либерально…