Залив тоже был серый, со свинцовым оттенком, и оттого казалось, что вода у подножия скал — и не вода вовсе, а какая-то иная вязко-тяжелая жидкость. И чайки здесь были серые, взъерошенные и неприкаянные.
Отряд вел Роксалан, успевший за три года исходить Танкар вдоль и поперек. Правда, в такую глушь он еще не забирался, но знал начало горной тропы, которая вела в нужную сторону. Тарус то и дело разворачивал карту и совещался с ним и Пристенем, тоже немало промерявшим окрестные горы. Тропа петляла, огибая причудливо обветренные скалы, похожие то на кристаллы соли, только темные, то на голову черта, то на нахохлившуюся птицу. В узких щелях тихо журчали ручьи, теряясь в толще камня.
Однажды вдалеке пролетел кто-то на грифоне. Не поймешь, не то гном, не то кто-то из Аргундора. На всякий случай Тарус велел схорониться и грифон, покружив над заливом, скрылся на юго-востоке, из чего заключили, что скорее всего это был аргундорский летатель.
Вишена часто вспоминал путь через Иллурию. Выйдя их Храма Равнин отряд кондотьеров в разноцветных плащах дошел до моста через пролив, разделяющий Суладор и Лореадор, миновал гномий замок в предгорьях, зовущийся Дар-Хозис; потом долго шли горной тропой меж двух отвесных стен, пока не выбрались на холмистые равнины Центрального Лореадора. Отклонившись к северо-востоку попали на степи всадников в бело-голубом. Холмов на их землях почти не было. Так дошли до Тинзкого моста. Здесь было неспокойно, некоторое время назад аргундорцы выбили всадников из нескольких пограничных замков и, похоже, копили силы для похода за мост, на юг. Первые разрозненные атаки всадники отбили, но Боград говорил, что у них осталось не слишком много сил. Вроде бы обещали помочь гномы, но всадники свои замки не хотели отдавать и гномам: мир миром, союз союзом, но замки-то терять к чему?
Почти сразу за мостом, несколько западнее, начинались горы, обрамляющие подковообразный залив. Здесь сняли колдовские накладки с обувки и двинулись обычным шагом. Обогнув залив с юга, поднялись по восточным склонам хребта. Теперь Оракул был совсем недалеко.
Долина, крохотная, словно занесенный случайным ветром одинокий березовый лист на холме, открылась за очередным поворотом тропы. Она густо заросла все теми же крепкими соснами. Тропа сбегала, петляя, к опушке и исчезала среди отливающих медью стволов.
Тарус в сотый раз глянул на карту.
— Здесь! — сказал он. — Где-то среди леса…
— Лес, тоже мне, — пробурчал Дементий. — Постыдился бы, чародей, этот лоскут лесом звать…
— Ладно тебе, — одернул его Пристень. — Гляди сосны какие, прямо как дома!
Дементий вздохнул:
— Дома… Дома, поди, и сосны роднее кажутся. А эти — так, одна видимость. Не наши они. Как и все здесь — от камней до солнца.
— Соскучился, что ли? А, Дементий? — насмешливо спросил Богуслав-венед.
— Тебе-то что? — огрызнулся тот. — Сидел все время в степях, что дома у себя, что здесь — одно и то же, седло да ковыль… А я на берегах этих диких околачивался. Воротит уже от них…
— Зато даты как на побережье появятся — оживают враз, — вставил со вздохом Прон. — Не иначе как оно на их фиорды похоже…
Прон произнес незнакомое слово «фиорды» с особым тщанием.
Дементий подозрительно на него покосился.
— Где это ты ихних словечек нахватался, умник?
— Где, где… — хмыкнул Прон. — Везде… Почаще из замка выползать надобно.
Тарус, до этого не вмешивавшийся в дружескую перебранку, наконец прикрикнул:
— Ну-ка, сороки, попридержите языки! Не дома, чай, за полдником…
Спорщики умолкли. Тем временем спустились к самым соснам. Стволы стояли — один к одному, хоть тут же вали и избу руби. В лесу даже дышалось легче. Вишена с наслаждением втянул в себя пахнущий смолкой и хвоей воздух.
— Эх-ма… — протянул он.
— Да уж, — поддакнул ему Славута-дрегович. — У эльфов в лесах и то не так…
Что да, то да: эльфийские леса Суладора не вызвали у Вишены никаких чувств. Они были пронизаны чужим духом, чужой жизнью и подчинялись чужим законам. Не людским, эльфийским. А людям никогда не понять эльфов. Здесь же Вишена ощутил себя на короткий миг как в Тялшине.
Тропа исчезла почти сразу, едва опушка скрылась позади за стволами. Тарус уверенно вел отряд вглубь леса. Боромир угрюмо пинал крупные шишки и они откатывались в стороны, ударяясь о кору цвета меди.
Вишена вдруг подумал, что совершенно не представляет, как выглядит Оракул. Наверное, это даже не человек. И не кто-то другой — эльф, или, скажем, гном. Может, это зверь какой?
«Гадай-не гадай, — вздохнул он, — ни за что не отгадаешь. Окажется то, о чем и не думал…»
Сосны расступились, открыв просторную поляну, а посреди поляны росло громадное полусухое дерево-патриарх. Вишена с изумлением смотрел на вековую сосну, без сомнения, давшую жизнь всему окрестному лесу. Узловатые ветви, иссушенные ветрами, растопырились во все стороны, земля у ствола во много обхватов была усеяна длинной пожелтевшей хвоей. А уж шишки вокруг валялись — с собачью голову, не меньше. Боромир потрогал одну носком сапога, но пнуть не решился.
— Ну и ну! — выдохнул Роксалан восхищенно. — Сроду такого великана не видывал!