Вновь их звала дорога, новая дорога к новой цели.
Вишена вдруг подумал, что даже если она приведет их когда-нибудь куда-нибудь, всегда найдется новая цель и новая к ней дорога. И, наверное, каждая дорога будет уводить все дальше и дальше от дома. Точнее, от родных мест. От Лойды и Тялшина.
Он вздохнул и стал приноравливаться к колдовской полуходьбе-полускольжению.
7. ВОЛЯ ОРАКУЛА
Красное солнце светило в левую щеку, а куцые тени, слабо шевелясь, ползли справа. Хокан скользил по травянистой равнине, распугивая кузнечиков. Привыкнуть к скорому шагу оказалось нетрудно, не соврал чародей-южанин. Даты стремительно неслись через равнину, как сваны-призраки, только мысли у них были не как у сванов. Леса эльфов остались справа и позади, их обошли с севера. Теперь рядом тянулось неровное нагорье. Еще немного — Хокан знал — и откроются ворота суладорской долины, две следящие башенки шагах в пятидесяти друг от друга. Тогда даты повернут на юго-восток, пройдут мимо Троя, Суури и Ангбара, мимо недавно отбитого у орков Дуйнота, мимо хируэтской гряды, и тогда перед ними раскинется Хаэнедор, земля орков. По ней идти придется скрытно. По крайней мере, до замков под лиловым флагом. Бролин сказал, что юг Хаэнедора сейчас за Девятым Народом, но в лесах и предгорьях шныряют отряды волчьих всадников.
Бролин сказал, что юг Хаэнедора сейчас за Девятым Народом, но в лесах и предгорьях шныряют отряды волчьих всадников. На болота же вовсе лучше не соваться, там орки чувствуют себя куда вольготнее, чем люди. Тем более — пришельцы.
Гряда постепенно сменилась цепочкой пологих холмов; вскоре Хокан различил на фоне неба чеканные профили крыш над башенками. Чьи-то флаги трепыхались на ветру. Должно быть, гномьи, последнее время здесь часто проходили отряды из Дуйнота к мосту Дар-Хозиса и обратно. А, может, и белые полотнища сирианцев.
Башенки приближались неправдоподобно быстро, и вскоре стало видно, что флаги над ними черные.
Йэльм хотел остановиться, но по инерции проскользил на десяток шагов вперед.
— Асы! Это же цвета Аргундора!
Хокан до боли в глазах всматривался в зеленую пустоту равнины, словно надеялся увидеть аргундорских воинов.
— Подойдем поближе, ярл? — осторожно спросил силач-Магнус.
Словно водомерки даты приблизились к башенке, той, что западнее. В ней кто-то прятался, Хокан заметил, как дрогнула, закрываясь дверь и даже расслышал лязг тяжелого засова.
Йэльм первым отлепил с подошв волшебные листы и сунул их за пояс: сражаться нужно твердо стоя на ногах, а не скользя, как на льду.
В верхней бойнице башенки мелькнули вороненые доспехи, вслед за тем тренькнула тетива арбалета.
Даты рассыпались, на бегу обнажая оружие. Миг — и в высокую дверь-ворота башенки вонзились несколько топоров, по ним, словно по ступеням, взлетел к самой бойнице Магнус, отшвырнул мечом аргундорца и прыгнул внутрь. За ним взобрались Харальд и Верворт.
— Ларс, проверь вторую! — крикнул Йэльм перед тем, как исчезнуть в полутьме за окном башенки.
— Хей-я-аа!
Хокан, Матс и Гунн последовали за Ларсом, Эспен метнулся в сторону, наблюдая сразу за обеими дверьми.
Звон мечей звучал все глуше: даты гнали защитников башни вниз.
Вторая была пуста, Хокан разглядел незапертую дверь. Ворвавшись следом за Ларсом в полутемный круглый зал, он наткнулся на низкий стол. Напротив двери вверх взбегала винтовая лестница. На втором ярусе тоже никого не было, толстый слой нетронутой пыли покрывал пол. Хокан выглянул в бойницу: Херцог рубился с кем-то перед уже распахнутыми створками дверей, а Коек-скальд, метнув ремень с петлей, тащил одного из аргундорцев назад к башенке.
Когда они покинули пустую башенку, все семеро аргундорцев лежали в ряд перед дверьми. Пятеро были мертвы, двое связаны. Из датов пострадали Магнус — ему прострелили руку из арбалета — да Верворт, которому разбили лицо железной наручью.
Рукой Магнуса занялся Бролин.
Пленные не сказали ни слова. Иллурия не знала измен: здесь нельзя было сменить цвет. Можно было либо погибнуть, либо победить. Йэльм знал это, поэтому просто добил аргундорцев, когда те промолчали, словно и не слышали вопросов.
— Обыщите их, — велел Йэльм.
Под доспехами у черных ничего не крылось, но едва Коек открыл единственную на семерых сумку, даты отшатнулись.
Крохотное, ростом с человеческую ладонь, создание выползло из нее, запищало, как летучая мышь. Оно было черным, словно ночь, а глаза полыхали красными бусинами даже в свете дня. И крылья у него были как у летучей мыши, кожистые и перепончатые.
— Сван! — выдохнул в ужасом в голосе Херцог и заслонился руками.
— С-сфанн!! — пропищал крылатый, странно потряс крыльями и прыгнул.
Туда, где Бролин только что перевязывал Магнуса. Туда, где натекла небольшая лужица крови.
Ткнувшись лицом в кровь, крылатый перепачкался в красное, хрипло пискнул и вдруг взмыл в небо. Сделав быстрый круг над башенками, он устремился на северо-восток. Надо понимать, в Аргундор.
Когда Хокан вытряхнул сумку на траву, из нее выпало только несколько лоскутов черной ткани да горсть сухих листьев.
Скалы Танкара производили на Вишену гнетущее впечатление. Мрачные, темно-серые, ровно река в ноябре, безжизненные… Только кое-где, на плоских уступах-пятачках росли на диво крепкие сосны. Совсем как в кухтинских борах. У Вишены даже внутри защемило: что там дома сейчас? Не угадать.