— Что это было? — опираясь на услужливо поданную руку подбежавшего ко мне Тристана, неразборчиво выдавила я, пытаясь вновь овладеть членораздельной речью.
— Я даже и не подозревала о возможности такой боли. — Я уцепилась за плечо мужчины, с кряхтением поднялась и с опаской посмотрела на виновато переминающегося поодаль оборотня. — Чем это ты меня шандарахнул, козел?
Вместо ответа он приподнял свою правую руку, показывая красующийся на его запястье браслет, испускающий ровное горячее багряное свечение.
— Я не специально, — извинился вервольф, — прости, это вышло само по себе. Я не собирался причинять тебе вред, ибо настоящие мужчины женщин не бьют.
— Ну да, ну да, — чересчур покладисто покивала я, — охотно верю. Вот только тут возникает одна маленькая неувязочка. По-моему, настоящий мужчина тот, с кем женщина не задает себе вопрос: «А не слишком ли быстро я ему дала?»
На скулах вервольфа, изрядно уязвленного моим предельно прозрачным намеком, перекатывались гневные желваки. Ага, значит, я его все-таки унизила! Похоже, наша ссора начала набирать новые обороты, и если ее сейчас кто-нибудь не замнет, то…
— Невероятно намоленная вещь, освященная, скорее всего, в соборе Святого Петра! — не предположил, а уверенно констатировал Тристан, заботливо обнимая меня за талию и поддерживая. — Санта, ты могла умереть…
— Санта? — тоскливо вздернула брови дылда, представившаяся мне именем Оливия. — Какая еще Санта?
— Санта Инферно, — с достоинством пояснила я, вприпрыжку ковыляя к единственному, чудом уцелевшему в пожаре ящику и с облегченным вздохом опускаясь на него. — Так меня зовут. Так что вы меня с кем-то путаете.
Крылатый юноша печально присвистнул.
— Значит, ты теперь Адская! — уныло скрипнула зубами Оливия. — Приплыли…
— Она стала вампиром? — испуганно ахнула вторая девушка.
— Ну и что? — ослепительно улыбнулся Тристан. — Все женщины — вампиры от рождения. Они же без зазрения совести сосут из мужчин кровь. Разница состоит лишь в том, что одни дамы проделывают это совершенно открыто, а другие — посредством бриллиантов, мехов или куда более прозаического: «Где ты шлялся до двух часов ночи, скотина?» Так кто тогда честнее?
Чужаки протестующе загалдели, призывно протягивая ко мне руки.
Я равнодушно пожала плечами, не понимая, чего они от меня хотят. Лично мне они были абсолютно безразличны, будто и вовсе не являлись разумными существами, а представляли собой некие неодушевленные предметы или, еще того хлеще, просто пустое место. В данный момент меня интересовали совершенно другие вопросы…
— Откуда он у тебя? — Я с любопытством вытянула руку, указывая на треклятый защитный амулет, и Конрад тотчас с готовностью шагнул ко мне, но Тристан предостерегающе вскрикнул и встал между нами. Вервольф раздосадованно поморщился:
— Не хорохорься, стригой, я не хотел причинять Селестине никакого вреда. Да я скорее себе руку отрежу, чем хоть пальцем к ней прикоснусь, раз уж стал для нее настолько опасен.
— Дык прикасался уже, — язвительно подначила Оливия, — «пальцем»-то!
Отлично поняв ее намек, оборотень покаянно ударил себя кулаком в грудь и громко вскрикнул, словно слова ангелицы причинили ему страшную боль:
— Я уже признался в своей вине. Как же мне искупить содеянное? — Он забылся и опять попытался приблизиться ко мне.
Тристан выхватил из кобуры пистолет и угрожающе направил его дуло на не в меру эмоционального вервольфа, предлагая тому одуматься.
— Если ты делаешь глупости на каждом шагу, то лучше стой на месте! — с осуждением буркнула я.
— Если ты делаешь глупости на каждом шагу, то лучше стой на месте! — с осуждением буркнула я. — Так где ты раздобыл эту занятную штуковину?
— Мне дал ее твой отец, папа Бонифаций! — по слогам отчеканил Конрад, с надеждой глядя мне в глаза. — Мы с иереем Григорием недавно удостоились беседы с ним (очевидно, он упомянул того самого священника в нелепой зеленой сутане, который все время отирался поблизости, буквально ни на шаг не отходя от вервольфа). — Возможно, тебе окажется не безразличным тот факт, что твой отец скончался у нас на руках… — При этих словах трое белокурых чужаков горестно вскрикнули, а на гладкое чело Тристана наползла тень озабоченности.
— Не понимаю, о чем ты толкуешь, — заносчиво отмахнулась я. — Ну умер и умер, одним человеком меньше. Скажи спасибо, что мы его не съели…
— Сел, да как же так? — оторопело закричал оборотень, осуждающе всплескивая руками. — Пойми, он был твоим родным отцом!
«Вот гад! — мысленно возмутилась я, одаривая приставучего нахала уничижительным взглядом. — Решил меня на вшивость проверить? Развел тут, понимаешь, сопли с сахаром…»
— А мне по фигу! — грубо отрезала я и добавила еще одно, на редкость скабрезное ругательство.
— Прежде чем начать критиковать родителей, задумайся, как у таких глупых людей, как они, мог родиться такой умный ребенок! — укоризненно изрек иерей.
Я почувствовала резкий укол стыда и, бравируя крепостью своей нервной системы, презрительно сплюнула ему под ноги.
— Ах ты, дура! — Конрад рванулся ко мне, замахиваясь сжатым кулаком и, похоже, намереваясь проучить за строптивость, но вдруг остановился, сдавленно охнул, скривился так, будто получил удар под дых, и поспешно отшатнулся. Его скулы побледнели до синевы, дыхание сбилось.