Между тем погода, вроде бы не обещавшая никаких сюрпризов, начала стремительно портиться. Небо потемнело, укрывшись кучкующимися на горизонте тучами, а издалека до наших ушей донеслись первые громовые раскаты. Повалил неприятный, смешанный с дождем снег.
— Одумайтесь, дети мои! — примирительно воззвал отец Григорий, вздымая руки к налившемуся свинцом небосклону. — Я не сторонник войны, я пацифист, а посему всегда посылаю своим недругам луч любви и всепрощения.
— Подразумевая: пусть он спалит вас дотла, уроды! — со смехом перебила я. — Нападайте, чего же вы ждете?
— Я не питаю к тебе ненависти, мое заблудшее чадо! — Иерей с жалостью покачал головой. — Вы ошиблись, мы не собираемся драться с вами.
— Думаешь, почему все толстяки такие добрые и веселые ребята? — демонстративно спросила я, обращаясь к Тристану.
— Потому что они драться не умеют и бегают очень плохо! — намеренно громко ответил тот, прижимаясь бедром к моему боку, но я поспешно отодвинулась, не сумев скрыть развившуюся во мне спонтанную неприязнь, сменившую прежнюю нежность к этому мужчине.
— Сел, ну зачем ты все это делаешь? — возмущенно осведомилась Оливия, гневно притоптывая ногой. — Не старайся вывести нас из себя, мы все равно не уйдем, да и сражаться с вами не станем!
— Ну и что в таком случае помешает мне просто расстрелять вас на этом самом месте? — ехидно прищурилась я.
— Твоя честь! — уверенно сообщил вервольф. — Ты не такая жестокая и злая, какой притворяешься последние десять минут! А кроме того, кто же начинает борьбу за мир с убийства своих ни в чем не повинных друзей?
Вместо ответа я еще яростнее заскрежетала зубами, ибо отлично знающий меня Конрад намеренно ударил в мое самое уязвимое место: в чувство долга и справедливости, в мерило милосердия и сострадания.
— Уходите отсюда и забудьте обо мне навсегда! — по слогам отчеканила я. — Даю вам последний шанс не ввязываться в уготованную мне участь.
— Ни за что! — отрицательно покачал головой фон Майер. — Правильные решения должны приниматься быстро, пока не пришли неправильные. Я пойду с тобой.
— И я! — эхом откликнулся Натаниэль. — Аллилуйя!
— И я! И я! — дружно повторили ангелица и валькирия.
— Не отталкивай нас, избранная дева! — сердито приказал отец Григорий. — Виданное ли дело, отвергать ниспосланных Господом друзей! Запомни: друг — это тот, кто, зная нас, не стал врагом.
— Вот придурки-то! — Я в отчаянии схватилась за голову. — Куда, ну куда вы лезете? Не знаю, для чего именно избрал меня Бог, да и вообще избрал ли, но я ощущаю нависшую над нами опасность и желаю вывести вас из-под ее удара!
— Если чувствуешь, то, значит, мы тем более тебе пригодимся! — мягко увещевала меня упрямая как ишак Оливия.
— Мы первыми спустимся в подвал Чейта и…
— Ну уж нет! — от всей души взбунтовалась я. — Пусть все будет по-честному. Первым в подземелье спустится тот, кто быстрее всех добежит до его развалин… — я даже не успела договорить, как между нами вдруг проскочило нечто вроде искры и, не сговариваясь, мы все синхронно сорвались с места и помчались вперед.
К тому времени снег уже повалил вовсю. К тому же началась такая редкая для зимы гроза. Сиреневые молнии резко пронзали темный небосвод, и непрестанно гремел гром. А мы неслись во всю мочь сквозь эту безумную круговерть. Не помню, когда я в последний раз бегала с такой умопомрачительной скоростью. У меня кололо в левом боку, а дыхание со свистом вырывалось изо рта, тут же превращаясь в облачко белесого пара. Ноги предательски разъезжались на слякотном снегу и подворачивались на притаившихся в нем камнях. А замковый холм все приближался… В авангарде нашего сбрендившего отряда, совершая огромные скачки, с шумом и ревом, будто лоси на гоне, напропалую ломились Енох и Хелил. Но Натаниэль ничуть не отставал от братьев-птеродактилей, и поэтому к финишу они пришли все вместе, не уступив один другому ни на шаг.
— И что дальше? — вопросительно просипела Оливия, упершись руками в колени, согнувшись и хрипло отпыхиваясь. — Предлагаю заключить перемирие и объявить почетную ничью!
— Еще чего! — строптиво возразила я, стараясь перекричать непогоду. — Предоставим выбор случаю. — Я вытащила из кармана монетку в десять центов и многозначительно покрутила ее в пальцах. — Бросим жребий. Если выпадет орел, то первой в подвал спущусь я, а если решка — то вы… — И, не дожидаясь согласия, я подбросила монету высоко в воздух. Но поймать ее я так и не успела, потому что Конрад решительно схватил меня за плечо, обменявшись коротким выразительным взглядом со стригоем.
— Не стоит рисковать своим везением, дорогая, его у тебя и так не лишку, — сказал он.
«Спелись! — насмешливо подумала я, оценивающе рассматривая обоих заботливо опекающих меня мужчин. — Сплотились перед лицом грядущей опасности… — И тут мое лицо ошеломленно вытянулось. — Вот идиотка, — мысленно обругала себя я, — и как же я не поняла сразу…»
— Это не просто гроза! — озарено заорала я, разобравшись в собственных ощущениях. — Вернее, не только разбушевавшаяся стихия, но и нечто другое, действующее заодно с нею!