Иногда не убивать гораздо сложнее, чем убить. Особенно если потенциальная жертва скачет кузнечиком, потеет, пыхтит и норовит проткнуть тебя насквозь, не теряя зверского выражения на пунцовом лице. С одной стороны, это чрезвычайно смешно, а с другой — ужасно неудобно и скучно. Альс успел художественно изукрасить физиономии воинственных юношей, чтобы впоследствии они могли гордиться мужественными шрамами, которые, как известно, очень идут мужчинам. Самого блондинчика настигло более изощренное наказание. Яримраэн весело гонял его по всей Рыночной площади, откровенно развлекался и возмещал обывателям упущенное ранее зрелище. Пока бессмысленная со всех точек зрения драка не затянулась даже на его скромный вкус и они с Альсом не разогнали окончательно породистых забияк.
На естественное желание принца поделиться впечатлениями Ириен ответил коротко и грубо:
— Заткнись!
— Ириен, я просто хотел…
— Я знаю, чего ты хотел, принц, — отозвался зловещим шепотом наемник. — Ты всем хотел доказать, какой ты молодец и как умеешь поставить на место провинциального человечьего нобиля. Своему отцу, своим единокровным братьям, мне, Рикирину, Лайли. Ну и как? Доказал?
— Никому я ничего не собираюсь доказывать!
— Тогда запомни раз и навсегда: от того, что ты вмешиваешься в жизнь этих людей, им не становится легче, а совсем даже наоборот.
— А что же ты не развернулся и не ушел, а полез урезонивать шавку Шуллиана? — огрызнулся Ярим.
— Я мог бы, как ты выразился, урезонить не только Шуллиана, но и полгорода. Для профессионала — не вопрос. Что бы это дало Рикирину и остальным? Потом, когда рядом не будет ни тебя, ни меня? И не забывай, что мы принадлежим к другой расе.
— Да! К тем, кого ненавидят более всего.
— А ты как хотел? — взвился Альс. — Чтоб любили? За то, что живем по шестьсот лет — по их меркам почти вечно? Или за то, что не болеем их болезнями?
— Разве мы виноваты, что родились эльфами? Мы такие, какие есть, и ничего им не должны.
— Да.
Но ты скажи это матери, у которой ребенок на руках задыхается от дифтерии, старухе с негнущимися суставами или солдату с раной в животе, умирающему от заражения крови. Скажи им, что ты не виноват, Яримраэн.
— Чего ты хочешь от меня? — устало спросил принц.
— Не вмешивайся в их дела, не мешай им жить своей жизнью, не навлекай на них беду. Это ведь просто. Ты думал о том, что рано или поздно та же Лайли постареет и умрет, а ты не успеешь даже как следует узнать ее? Что будет с ней, ты думал? Ты собрался позаботиться о ней? Дать ей все, что она заслуживает? — На всякий случай Ириен перешел на шепот: — Ты рассказал ей об Альмарэ? Ты сказал, что не любишь ее?
Под градом непростых вопросов принц сник.
— Мы, сами того не желая, убиваем их. Разными способами. Иногда одним своим присутствием.
Яримраэну даже показалось, что голос Альса дрогнул. Но нет! Показалось. Ириен горел изнутри исключительно праведным гневом. А с гневом у принца тоже все было в порядке.
— Пока что я своим присутствием Лайли только помогаю, — заявил он, воспрянув духом. — А она хочет странствовать с Рикирином и остальными. Как я могу ломать ей всю жизнь? Даже ради ее блага. Кто же из нас лезет в чужую жизнь? Ты или я?
С лица Альса сошла вся краска, он стоял перед принцем белый, как стена.
— Помяни мое слово, Яримраэн, — медленно проговорил он, с трудом подбирая слова. — Если с Лайли что-то случится, то это будет твоя вина. И я тебе не прощу.
В таверне актеры во главе с Рикирином встретили эльфов как героев — женским радостным визгом и крепкими мужскими рукопожатиями. Лайли повисла на шее принца. Только сам господин Хсаба нахмурился еще больше. Он был, несмотря на молодость и простецкий вид, слишком тертым калачом, чтобы верить в благородство господ из высоких замков.
— Я бы на твоем месте уже собирал пожитки, — посоветовал Ириен.
— Да уж, хватит с нас Велетри. Чуяло мое сердце, ничего хорошего в этом городе нам не светит. Надо было поворачивать на юг, — согласился балаганщик, опрокидывая в себя стакан за стаканом кислое дешевое вино.
Сегодня Альс ему завидовал. Способность людей, орков и тангаров, короче, всех, кроме эльфов, напиться как следует, чтобы забыть душевную боль, была невероятным и недоступным для эльфа благом. Как сейчас, например.
— Завидуешь? — угадал Рикирин, проследив за заинтересованным взглядом Ириена.
— Завидую, — честно признался тот.
— Ты дальше с нами не поедешь?
— Нет. У меня есть другие дела, — неопределенно бросил эльф. — Вряд ли тебя утешит, но я готов покрыть твои убытки, — внезапно предложил он и добавил: — Яримраэн был неправ.
— Да перестань, все в руках злого бога Файлака и слепой его сестры Каийи.
Рикирин был очень пьян, раз начал вспоминать Пестрых богов всуе.
Ириен проводил балаганщика в его комнату, горько сожалея о невозможности напиться. В коридоре его поджидала Лайли.
— Не сердитесь на Яримраэна, он ведь пытался нас защитить. Вы ведь помиритесь? Ну пожалуйста!
Она ведь просила о таком пустяке.
— Хорошо. Только утром.
— Спасибо, господин Альс.
Утром Ириен проводил актеров до перекрестка с Аларской дорогой.
Их путь лежал на юг, его — на север. Он отвел Лайли в сторону и сказал, пристально глядя в глаза, а для этого эльфу требовалось сильно нагнуться:
— Если тебе вдруг понадобится моя помощь, если ты захочешь жить в Ритагоне, просто позови меня. Брось колечко в воду и назови по имени. И я приду.