— Они здесь не любят роскоши, — рассказывала Варвара Степановна, пока сын, ошеломленно вертя головой, обходил просторные комнаты и залы, — зато рукоделия в большой чести.
Посмотри только, какая резьба на стенах! Панели из настоящего дуба, говорят, раньше его добывали в лесах за холмом. А каминные решетки? И ограда в саду, ты обратил внимание? Такие кружева и в музее выставить не стыдно, а они для себя делают. Чужих здесь почти и не бывает…
Курт все никак не верил, что его дорогая мама — директор школы, коммунист — хорошо чувствует себя в этом великолепии. И прислуга еще: садовник, привратник, три горничных, кухарка, ключница…
Завтракать он отказался — решил дождаться Элис. Она должна была появиться с минуты на минуту — не так далеко от центра города до окраин, а на Змеиный холм все равно не подняться. Очень густо зарос он чертополохом, ежевичником и шиповником. Сорный лес. Ценного дерева там нет, зато процветает разная колючая дрянь. Специально захочешь, и то так от людей не отгородишься. Хотя слазать в развалины было бы интересно. Взять топорик, одежду поплотнее. Может, брезентовая куртка?целинка выдержит здешние колючки?
— Не торопится она, — заметила мать, прекрасно понимающая взгляды, которые Курт бросал в окна, — по опушке, наверное, бродит, ежевику щиплет. Здесь ягоды ранние. А Элис твоя, сразу видно — дитя большого города, ей дикие ягоды и видеть?то раньше не приходилось.
— Во?первых, не моя, — с достоинством уточнил Курт, — во?вторых, ты?то, сама коренная москвичка, много о ягодах знаешь?
— Я полтора года служила на Украине, — напомнила Варвара Степановна.
— Ага, — осклабился Курт, — в Харькове. А там яго?од…
В конце концов, решили не ждать. Сели за стол. Курт с некоторой опаской поглядывал на прислуживающую за завтраком пожилую даму. Горничную? Кухарку? Экономку? Да пес их разберет! Честно говоря, не на такую атмосферу рассчитывал он. Думалось, несмотря на все письма, о маленькой столовой, о клетчатой красно?белой скатерти, как дома, в Москве. И мать сама наполняет его тарелку…
Но тут зазвенел колокольчик — где?то далеко, в холле. А вскоре появилась еще одна горничная, — на сей раз уж точно горничная, — и доложила, сложив руки на белом фартучке:
— Госпожа Гюнхельд, господин Гюнхельд, к вам госпожа Ластхоп.
С появлением гости Курт почувствовал себя свободнее, тем более, что сама Элис не смутилась официальной обстановкой и прислугой в фартуках. Когда она вошла, он встал, отодвинул для девушки стул перед третьим прибором.
— А я, представляете, зря грозилась насчет завтрака, — Элис обращалась вроде бы к нему, но смотрела на Варвару Степановну, — извините, что доставила хлопоты.
— В вашем возрасте, милая, сколько бы ни съел, всегда можно еще чуть?чуть. Я не буду заставлять, но надеюсь, хотя бы блинов вы попробуете? Курт, вот твои любимые, с мясом. Элис, возьмите вот эти — маленькие, налистники. Таких вы в своей Америке не найдете.
— А в Германии?
— А в Германии — пожалуйста, — строго сказала Варвара Степановна, — прямо сейчас хотя бы один. Чем это вы перебили аппетит? Вернулись в гостиницу?
— Да нет, — Элис надкусила блин и тут же, ойкнув, подставила ладошку, чтобы поймать потекший через край сладкий сок. — Я поднялась к замку, а там хозяин, смешной такой… — Она задумалась, доела налистник и взяла следующий. — Нет, — сказала серьезно, — не смешной. Он артист или гипнотизер, или и то и другое. Накормил меня пирожными, моими любимыми. Я не удержалась и съела, сколько смогла.
— В каком замке? — не понял Курт.
— А здесь много замков? В том, что на холме, конечно. В черном. Сколько он денег в него вложил, подумать страшно…
С глубоким изумлением Курт слушал о переливающихся башнях, стенах из обсидиана, об отражении города над камнями, о манекенах и гипнотических глазах, и о саблях в вызолоченной портупее.
— В каком замке? — не понял Курт.
— А здесь много замков? В том, что на холме, конечно. В черном. Сколько он денег в него вложил, подумать страшно…
С глубоким изумлением Курт слушал о переливающихся башнях, стенах из обсидиана, об отражении города над камнями, о манекенах и гипнотических глазах, и о саблях в вызолоченной портупее.
О чем речь?! Он не понимал. Бросил взгляд на Варвару Степановну, но та слушала с искренним интересом, кивала и улыбалась. А когда Элис выдохлась и, видимо от волнения, надкусила еще один сладкий блинчик, Варвара Степановна подвинула к ней вазочку с вареньем:
— Это морошка. Сын привез. Попробуйте с оладьями.
— Какой замок?! — повторил Курт, чувствуя себя дурак дураком, но нисколечко этого не смущаясь. — На Змеином холме — развалины, их и отсюда видно. Элис, вас кто?то мистифицировал!
— Ну да, — весело согласилась она, — он и мистифицировал. Невилл. Сам признался, что у него склонность к мистификациям.
— Курт хочет сказать, — объяснила Варвара Степановна, — что кто?то над вами подшутил. Я, правда, тоже не вижу на холме никакого замка, и не видела никогда, хоть и прожила здесь уже год, однако местные жители рассказывают, что порой там, над вершиной, появляется что?то вроде миража. Все, как вы рассказываете: черные блестящие стены, сверкающие башни, даже шпиль и флаг с драконом. Удивительно не то, что вы наблюдали мираж своими глазами, удивительно, как вы отыскали дорогу на вершину. Через заросли без топора не пройти. Мы как раз говорили об этом, пока ожидали вас. Ежевика, шиповник, боярышник — все, что есть в этих краях колючего, облюбовало Змеиный холм. — Она задумалась. — Знаете, Элис, а ведь если бы эльфы и вправду существовали, они не нашли бы более безопасного места для танцев.