— Не волнуйся за своих друзей, — пастор указал рукой, — вон они оба. Видишь, живы, хоть и не очень здоровы.
Курт все?таки встал. Откуда силы взялись? Откуда?то взялись, как только он увидел Элис, висящую на цепях, ее беспомощно вывернутые тонкие руки. Вильгельма прикрутили куда надежнее. Капитан пошевелиться не мог, зато мог высказать все, что думает о добрых горожанах.
— Я велел заткнуть рот богохульнику! — недовольно бросил в пустоту дядя Вильям.
— Кусается, преподобный отец, — жалобно ответил кто?то, невидимый в толпе.
— Так оглуши его, сын мой, — пастор скрипнул зубами, — неужели до этого трудно додуматься?
Курт стоял и смотрел на вязанки дров, на канистры с бензином, из которых обильно поливали будущий костер, а заодно и Вильгельма с Элис.
— Они же задохнутся от вони…
— Не беспокойся.
Кто?то подошел к Вильгельму с деревянным молотом на длинной ручке…
— Стоять! — рявкнул Курт, кривясь от нового приступа боли. — Я приказываю вам: стоять, или будете прокляты!
Он еще не успел придумать, что именно сотворит сейчас, чем напугает их, оглянувшихся на него, удивленных, но выполнивших приказ. Не дать им прийти в себя, ошеломить, он же маг в конце?то концов, он…
С неба в землю грянула ледяная молния. Брызнули в стороны осколки камней, чудом не задев пленников у столба, разметав и изранив первые ряды горожан. А в следующий миг, обдав людей студеным дыханием, черный дракон пал с небес, и от алмазных крыльев его брызнули вокруг цветные яркие блики.
Змей был огромен. Ему тесно было на площади. Лапа с когтями, каждый в человеческий рост, продавила камень рядом с Куртом. Шипастый хвост одним взмахом снес шпиль ратуши. Что происходило на другой стороне площади, что сталось с людьми, оказавшимися под задними лапами дракона, об этом страшно было даже подумать. Длинные, покрытые чешуйчатой броней пальцы обхватили столб над головой Вильгельма, выдернули из земли.
И пастор Гюнхельд закричал, срывая голос:
— Нареченный Михаилом, именем Господа нашего заклинаю тебя: покорись!
Страшно зарычал оскорбленный дракон, алым, белым, слепящей синевой полыхнули крылья. Он почти взлетел. Курт пригнулся от пролетевшего над площадью порыва ветра, но Змей в человеческом облике встал на землю.
— Курт, — дядя Вильям сунул в руки племяннику длинный острый кинжал, не из стали — из серебра, — бей в сердце. Ты спасешь всех, спасешь друзей…
— Ты заигрался, поп, — скучным голосом произнес принц Наэйр. — Ты надоел мне.
Он был рядом, в полушаге от Курта. Всего на миг встретились они глазами, рыцарь и дракон, но и мига хватило, чтобы Курт понял: Змей побежден и знает об этом.
План пастора сработал.
Вокруг было тихо. Застонал, но тут же умолк кто?то из раненых. И, рассыпая искры, за спиной принца пролетел пылающий факел, упал прямо на залитые бензином вязанки дров. Змей подался назад, развернулся, протягивая к взметнувшемуся пламени когтистые руки, жилы на шее и висках вздулись, как от непомерного усилия, и огонь, свирепый желтый огонь припал к земле, облизал горячие сухие камни. Он задыхался. Умирал… но уже взлетели над толпой другие факела, расцветилась яркими красками праздничная ночь.
— Рыцарь, — прохрипел Змей, не замечая, что из под когтей его бледным серебром капает на землю кровь, — делай, что должен.
— Это ты — должен, — Курт, сжал теплую рукоять кинжала, — ты обещал. Спаси их.
…Серьезная это сила — человеческая воля, воля обычного смертного. А уж воля мага, да еще помноженная на могущество Зла и нерушимую клятву — это сила, противостоять которой не может ничто.
Погасло пламя, и со звоном упали цепи с покосившегося столба. Вылетела из распахнувшихся ворот сада Гюнхельдов «Победа» Курта, все четыре дверцы ее приглашающе раскрылись.
Кто?то ахнул в толпе, кто?то закричал, но ни один из собравшихся на площади горожан не заступил дорогу Вильгельму, когда капитан, кривясь от боли, перекинул Элис через плечо и пошел, почти побежал к машине. Перед ним расступались. Глаза людей показались Курту глазами мертвецов. Недавние палачи стали покорными куклами, неловко, как на ходулях, ковыляющими подальше от центра площади. Все взгляды были прикованы к Змею, и никого больше не существовало для горожан, и жутко смотрелись они, когда пятясь, рывками, пытались убраться подальше от чудовища.
А серебро на смуглой коже смотрится даже красиво, если не знать, что это серебряная кровь пузырится на губах, течет из ушей, пачкая черные волосы.
— Уходите!
Сбылось желание Элис отомстить любой ценой.
— Город закрыт… — заикнулся было Курт.
— Открыт. Уходи, рыцарь!
— А ты?
— Быстро! — приказал Змей. — У вас мало времени.
…Их было много. Но он легко мог уничтожить всех, если б не слабость, проклятая слабость, которая наступает в час кэйд — на рассвете.
От окружившей толпы отделился один, широкоплечий и высокий, с красивым лицом. В серых глазах страх, нет в них ни намека на радость, ни тени победного торжества, лишь страх и немного злости.
Теперь принц узнал его, смертного из кошмара. Пастор… пастор, чье имя так и осталось неизвестным.
Запах мятной пастилки, нарочито скучающий голос:
— Ну что, тварь, прочитаешь мне «Ave» или «Pater noster»?..