Ворота оказались не заперты. Оставив лошадей на заднем дворе, возле каменной вазы, заросшей дикой, колючей травой, они направились к парадной двери, в обход старого особняка.
Когда?то дом был окружен парком: высокие темные липы еще стояли, как полисмены в оцеплении, указывая направление аллей. Но в тени их, в сумерках, неприятно густых среди яркого летнего дня, уже выросли кусты и деревья, каким не место было в парке, пусть даже и заброшенном. Ветки, тонкие и гибкие, как паутина, бледные листья, таящиеся от солнца, болезненная серебристая пыль на стволах.
И мертвая тишина.
Такая же, как ночью в Ауфбе.
Элис вспомнила, что никто не знает о том, где она.
В этом темном парке не бывает людей. Листьями и мусором забросаны дорожки. В доме заколочены окна. Нет здесь никаких хозяев, нет вообще никого.
— Вам страшно? — негромко спросил Невилл. — Да, вижу, страшно. Вам кажется, что вы боитесь меня, мисс Ластхоп, но это не так. Вы боитесь дома.
— Давайте вернемся, — попросила Элис.
«Идиотка! Ведь знала же, что связывается с сумасшедшим…»
— Выслушайте меня, — он шел на полшага впереди, смотрел перед собой, но Элис отчетливо слышала каждое слово, — а потом решите, как поступить. Люди, заслуживающие доверия, очень хорошо объяснили вам, что не бывает страха без причины. И причина, разумеется, должна быть рациональной. Старый дом сам по себе не может быть опасен, не так ли? Даже дом с привидениями. Если подумать, что может быть банальнее? Такой есть в любом городе — привычный, неинтересный, опасный лишь постольку, поскольку дети имеют привычку вертеться вокруг и, сунувшись внутрь, могут сломать ногу на ветхих половицах, или шею — на пришедших в негодность лестницах. Люди так мало задумываются о том, что в домах с привидениями есть не только рухлядь и пыль, ведь иначе такие дома назывались бы домами с рухлядью и пылью.
Они обогнули угол особняка: позеленевшие от мха камни, водосточная труба, расколотая у раструба, заросшая внутри беловатой плесенью. Такая же плесень покрывала камни дорожки. Сколько дождей осело на них? Когда задохнулся в мусоре, жухлой траве, опавших листьях выложенный кирпично?красной плиткой водосточный желоб?
— Кровь, — произнес Невилл таким тоном, что Элис едва не поскользнулась, — очень легко все происходит: подворачивается нога, скользит подошва, острые камни угодливо подставляются прямо под голову.
Такая же плесень покрывала камни дорожки. Сколько дождей осело на них? Когда задохнулся в мусоре, жухлой траве, опавших листьях выложенный кирпично?красной плиткой водосточный желоб?
— Кровь, — произнес Невилл таким тоном, что Элис едва не поскользнулась, — очень легко все происходит: подворачивается нога, скользит подошва, острые камни угодливо подставляются прямо под голову. Дом делает это. Дом?чудовище. Его следовало бы уничтожить сразу после постройки, как подвергают эвтаназии новорожденных уродов, но те, кто видел этого монстра, те, кто пугался его, вместо того, чтобы прислушаться к своему страху, говорили себе: «Великолепно! Какое сильное, пожалуй, даже, сверхъестественное впечатление производит этот дом!»… Вон ворота, мисс Ластхоп, если желаете уйти — воля ваша. Но повторяю, я для вас не опасен. И все здешние призраки, пока вы со мной, не властны над вами.
К воротам вела широкая, мощеная дорога, обсаженная по краям все теми же высокими, мрачными липами. Не меньше двухсот шагов. Целых двести шагов между темными деревьями: от крыльца с замшелыми колоннами до кованой ограды. А за липами, в глубине парка — белесые гибкие кусты, и ни единого птичьего голоса не раздается из переплетения липких веток.
Пройти мимо них?
За решеткой ворот — синее небо. Там зеленая трава. И крыши соседних домов, стоящих ниже по склону, выложены яркой черепицей. Оттуда, снаружи, слышен шум машин, а вот — звонкий и пронзительный, раздался звонок трамвая. Ограда парка, как воплотившаяся граница между реальностью и фантазией. Но стоя здесь, у холодной каменной стены, трудно сказать, по какую сторону настоящая жизнь.
— Ну, хорошо, — собравшись с духом, Элис подняла взгляд на своего спутника, — это дом с привидениями… — в войлочной тишине голос прозвучал искусственно громко и показался пластмассовым. — Предположим, привидения здесь действительно водятся. Но зачем вы привели сюда меня?
Сумасшедший? Ох, нет, не похож он на психа! Слишком все в нем по?настоящему. И прическа, и старинный костюм, и драгоценности, и рубиновые нити в волосах, и черный, блестящий лак на ногтях. И взгляд — спокойный, внимательный. Слишком все серьезно. Слишком естественно и просто для психоза или игры. Какие уж тут игры, когда лошади не пахнут, и невидимость — не иллюзия?
— Вы сказали, что хотите поверить, — Невилл смотрел ей в глаза, — и я учу вас, как это сделать. Сегодня первый урок. Чаще всего вера начинается со страха. Пойдемте в дом, мисс Ластхоп, под этой крышей любая банальность звучит, как свежая мысль.
— Разве дверь не заперта?
— И даже заколочена, — Невилл, не поднимаясь на крыльцо, взглянул на дверные створки, и те распахнулись с ужасающим скрипом. Если бы на дворе стояла ночь, от одного только этого звука, Элис сбежала бы сломя голову, надолго позабыв о необходимости мыслить рационально. Скрипеть так невыносимо могли только двери настоящего плохого дома.