Солнце поднялось выше, однако и сейчас ему не удалось затмить свет звезды.
— За ночь она стала больше, — заметил Двацветок. — Почему никто ничего не предпринимает?
— Что, например?
Двацветок подумал.
— Может, следует посоветовать Великому А'Туину увернуться от нее? — предложил он. — Пусть Он обойдет ее стороной…
— Такое уже пытались проделать, — откликнулся Ринсвинд. — Волшебники пробовали настроиться на мозг Великого А'Туина.
— И что, не сработало?
— О, еще как сработало, — ответил Ринсвинд. — Только…
Только при чтении мыслей такого огромного мозга, как мозг Всемирной Черепахи, возникли непредвиденные осложнения, объяснил он. Волшебники тренировались сперва на сухопутных и гигантских морских черепахах, чтобы постигнуть склад ума рептилии. Они, конечно, догадывались, что мозг у Великого А'Туина очень большой, но не осознавали, что он будет настолько медлительным.
— Группа волшебников посменно читает его мысли в течение вот уже тридцати лет, — продолжал Ринсвинд. — Им удалось узнать только то, что Великий А'Туин чего-то ждет.
— Чего?
— Кто его знает?
Некоторое время они молча ехали по неровной, бугристой равнине, где вдоль дороги стояли огромные блоки известняка.
— Знаешь, нам нужно вернуться, — сказал наконец Двацветок.
— Послушай, завтра мы доберемся до реки, — начал убеждать его Ринсвинд. — С ними ничего не случится. Не понимаю, почему…
Он разговаривал сам с собой. Двацветок развернул лошадь и рысью поскакал обратно, демонстрируя мастерство верховой езды, типичное для мешка с картошкой.
Ринсвинд посмотрел вниз. Сундук ответил ему тупым взглядом.
— Ты чего пялишься? — осведомился волшебник. — Он может возвращаться, если ему так хочется. Но мне-то чего беспокоиться?
Сундук ничего не ответил.
— Послушай, я не несу за него ответственности, — вспылил Ринсвинд. — И не испытывай на этот счет никаких иллюзий.
Сундук снова ничего не ответил, но на этот раз громче.
— Ну и вали за ним. Мне с тобой не по пути.
Сундук втянул маленькие ножки и уселся наземь.
— Все, я поехал, — заявил Ринсвинд. — Я это серьезно.
Он повернул лошадь в сторону новых горизонтов и оглянулся. Сундук сидел на дороге.
— И без толку взывать к моим лучшим чувствам. По мне, так можешь торчать тут весь день напролет. Я еду дальше, понял?
Он свирепо уставился на Сундук. Сундук в ответ уставился на него.
— Я так и думал, что ты вернешься, — сказал Двацветок.
— Я не хочу об этом говорить, — огрызнулся Ринсвинд.
— Может, поговорим о чем-нибудь другом?
— Что ж, дискуссия о том, как избавиться от этих пут, будет весьма кстати, — Ринсвинд подергал веревки, стягивающие ему запястья.
— Не представляю, почему вас считают такими важными персонами, — заметила Херрена, которая, положив на колени меч, сидела прямо напротив.
Большая часть бандитов спряталась среди скал, наблюдая за дорогой. Ринсвинд и Двацветок попались в засаду с трогательной легкостью.
— Вимс рассказал мне, что ваш ящик сотворил с Ганчией, — добавила она. — Не могу утверждать, что мы понесли большую потерю, но, надеюсь, этот ваш Сундук понимает, что, если он подойдет к нам ближе чем на милю, я собственноручно перережу вам глотки.
Ринсвинд неистово закивал.
— Вот и договорились, — сказала Херрена. — Вас нужно доставить живыми или мертвыми, на самом деле меня не волнует, какими именно, однако кое-кто из парней, быть может, захочет немного потолковать с вами на предмет этих троллей. Если бы солнце не взошло тогда, когда оно взошло…
Она оставила слова висеть в воздухе и зашагала прочь.
— Ну вот, еще одна веселенькая история, — пожаловался Ринсвинд, предпринимая очередную попытку разорвать связывающие его веревки.
У него за спиной был камень, и если бы ему удалось поднять руки… ну да, все случилось именно так, как он и предполагал: булыжник ободрал ему все запястья, а веревке хоть бы хны.
— Но при чем здесь мы? — спросил Двацветок. — Звезда какая-то…
— Я ничего не знаю об этой звезде, — перебил его Ринсвинд. — В Университете я намеренно не ходил на лекции по астрологии!
— Полагаю, в конце концов все устроится, — изрек турист.
Ринсвинд посмотрел на него. Подобные замечания всегда выбивали его из колеи.
— Ты действительно в это веришь? — поинтересовался он. — В самом деле?
— Насколько я могу судить, все обычно разрешается самым удовлетворительным образом.
— Если ты считаешь, что полное крушение моей жизни в течение последнего года было удовлетворительным, то, может, ты и прав. Я столько раз чуть не погиб, что сбился со счета…
— Двадцать семь, — сказал Двацветок.
— Что?
— Двадцать семь раз, — услужливо повторил Двацветок. — Я считал. Но ты этого так и не сделал.
— Не сделал чего? Не сосчитал? — спросил Ринсвинд, который начинал испытывать знакомое чувство, что разговор ведется по пьяной лавочке.
— Нет. Не погиб. По-моему, это немного подозрительно.
— Знаешь, против такого оборота событий я как-то не возражаю.
Волшебник свирепо уставился на свои ноги. Двацветок, разумеется, был прав. Заклинание старалось сохранить ему, Ринсвинду, жизнь, и это очевидно. Даже если бы он спрыгнул со скалы, пролетающее облачко смягчило бы его падение.
Однако, к сожалению, теория эта работала только тогда, когда он в нее не верил. Стоит Ринсвинду подумать, что он неуязвим, — и он покойник.