— Эй, это же мой Сундук! — возмутился Двацветок. — Почему он нападает на мой Сундук?
— По-моему, я догадываюсь, — тихо сказала Бетан. — Наверное, это потому, что Коэн его боится.
Двацветок с открытым ртом повернулся к Ринсвинду. Тот пожал плечами.
— Спроси у кого другого. Лично я всегда убегаю от того, чего боюсь.
Сундук, хлопнув крышкой, подскочил в воздух. Едва успев приземлиться, он яростно бросился вперед и поддал Коэну под коленки одним из окованных медью углов. Однако, пока Сундук разворачивался, герой успел ухватиться за него и направить полным ходом на ближайшую скалу.
— Неплохо, — восхищенно заметил Ринсвинд.
Сундук, пошатываясь, попятился назад, застыл на месте, после чего, угрожающе покачивая крышкой, снова двинулся на Коэна. Тот прыгнул прямо в Сундук, протиснувшись между его крышкой и стенкой.
Сундук был страшно озадачен. Он удивился еще больше, когда Коэн, сделав глубокий вздох, начал отжимать крышку вверх. На костлявых руках героя вздулись мускулы, похожие на набитые в чулок кокосовые орехи.
На какое-то время человек и Сундук замерли в полной неподвижности — петли против сухожилий. Рано или поздно либо то, либо другое не выдержит.
Бетан ткнула Двацветка локтем в бок.
— Сделай же что-нибудь, — приказала она.
— Э-э, — промямлил Двацветок.
— Э-э, — промямлил Двацветок. — Да. По-моему, довольно. Пожалуйста, отпусти его.
При звуках голоса Двацветка Сундук, не ожидавший от хозяина такого предательства, громко скрипнул. Его крышка взлетела вверх, отбросив Коэна в сторону, но герой тут же вскочил на ноги и кинулся на своего противника.
Содержимое Сундука было выставлено напоказ всему свету.
Коэн запустил руки внутрь.
Сундук немного поскрипел, взвешивая шансы быть отправленным на антресоли Великого Небесного Шкафа. Когда же Ринсвинд, собравшись с духом, взглянул сквозь растопыренные пальцы на происходящее, Коэн смотрел в Сундук и ругался себе под нос.
— Белье? — кричал он. — И это вше? Обыкновенное белье?
Он аж трясся от бешенства.
— По-моему, там есть еще сухари, — еле слышно подсказал Двацветок.
— Но там было жолото! И я видел, как он шъел человека!
Коэн умоляюще посмотрел на Ринсвинда.
Волшебник вздохнул.
— У меня можешь не спрашивать, — заявил он. — Я этой чертовой штуковине не хозяин.
— Я купил его в лавке, — начал защищаться Двацветок. — Сказал, что мне нужен дорожный сундук.
— Вот ты его и получил, — отозвался Ринсвинд.
— Он очень предан мне, — добавил Двацветок.
— О да, — согласился Ринсвинд. — Если все, что тебе нужно от чемодана, — это преданность.
— Погодите, — вмешался Коэн, тяжело опустившись на один из камней. — Видимо, это была одна иж тех шамых лавок… Держу пари, што раньше ты ее не жамечал, а когда вернулшя туда, ее уже не было?
— Вот именно! — оживился Двацветок.
— И продавец — такой невышокий шморщенный штаричок? В лавке полно вшяких штранных штук?
— Точно! Я так и не смог снова отыскать ее. Я еще решил, что, наверное, попал не на ту улицу. На месте лавки стояла сплошная кирпичная стена, я тогда подумал, что это довольно…
Коэн пожал плечами.
— Ага, одна иж тех шамых лавок[3], — сказал он. — Тогда вше понятно.
Он потрогал свою спину и сморщился от боли.
— Треклятая лошадь шбежала ш моим раштиранием!
Ринсвинд, что-то припомнив, покопался в недрах своего драного, а теперь еще и очень грязного балахона и поднял вверх зеленую бутылочку.
— Оно шамое! — воскликнул Коэн. — Ты чудо.
Потом он покосился на Двацветка.
— Я бы его победил, — спокойно произнес он. — Даже ешли бы ты его не отожвал, я бы вше равно победил его.
— Совершенно верно, — подтвердила Бетан.
— Вы двое можете занятьшя полежным делом, — добавил герой. — Шундук, чтобы выжволить наш оттуда, выбил у тролля жуб. Алмажный. Пошмотрите, может, найдете обломки. У меня нашчет них ешть идейка.
Бетан закатала рукава и откупорила бутылку, а Ринсвинд отозвал Двацветка в сторону.
— У него не все дома, — сказал волшебник, предварительно отойдя за кусты, чтобы никто не мог их услышать.
— Ты же говоришь о Коэне-Варваре! — возмутился искренне шокированный Двацветок. — Он самый великий воин и…
— Был, — прервал его Ринсвинд. — Все эти заморочки с воинственными жрецами и людоедами-зомби происходили много лет назад. Все, что у него осталось с тех времен, — это воспоминания и такое количество шрамов, что на них можно играть в крестики-нолики.
— Да, он несколько более стар, чем я себе представлял, — признал Двацветок, поднимая с земли осколок алмаза.
— Да, он несколько более стар, чем я себе представлял, — признал Двацветок, поднимая с земли осколок алмаза.
— Так, может, бросим их, отыщем лошадей и поедем дальше? — предложил Ринсвинд.
— Но ведь это непорядочно?
— С ними все будет отлично, — с жаром заверил Ринсвинд. — Важно другое: как ты будешь чувствовать себя в компании человека, который ни с того ни с сего бросается на Сундук с голыми руками?
— Да, это важно, — согласился Двацветок.
— Во всяком случае, им, вероятно, будет лучше без нас.
— Ты уверен?
— Абсолютно, — сказал Ринсвинд.
Они нашли лошадей, бесцельно бродивших среди кустарника, позавтракали промокшей вяленой кониной и направились — по мнению Ринсвинда — туда, куда им было нужно. Несколько минут спустя из кустов вынырнул Сундук и пристроился сзади.