— О-кей, о-кей. У вас было заведено, что один Бегун отвечал за одну секцию, так?
— Так, — ответил Минхо. Видно было, что он искренне заинтересовался и слушает внимательно.
— И этот Бегун рисует карту каждый день, а потом сравнивает её с предыдущим днём — для этой же секции. А если вместо этого вам надо было сравнивать все восемь секций между собой — за один день? Вдруг там каждый день открывается код или часть кода? Вы когда-нибудь так делали?
Минхо потёр подбородок и кивнул.
— Ну да, что-то вроде того. Клали их рядом и смотрели. А как же. Мы всё перепробовали.
Томас положил обе карты себе на колени и принялся внимательно изучать верхнюю. Сквозь бумагу он различал линии карты, лежащей под ней. В этот момент его осенило. Он вскинул взгляд.
— Нужна калька.
— А? — буркнул Минхо. — Что за чё…
— Доверься мне. Нам нужна калька и ножницы. И все карандаши и чёрные маркеры, которые сможете найти.
Котелок не обрадовался, когда его ограбили, забрав у него всю имеющуюся вощёную бумагу. Тем более, что поставок-то больше не предвиделось. Он ругался нехорошими словами и кричал, что это, мол, единственная вещь, которую он только и просил у Создателей, что без неё он не сможет печь. В конце концов ребятам пришлось рассказать, зачем им нужно его сокровище, и повар сдался.
Ещё минут десять ушло на поиски карандашей и маркеров — ведь большая часть их находилась в Картографической и сгорела при пожаре. И вот, наконец, все четверо: Томас, Ньют, Минхо и Тереза — сидели за столом в Оружейном подвале. Найти ножницы не удалось, так что Томас вооружился самым острым ножом из имеющихся в их распоряжении.
— Ну, — сказал Минхо, — молись, чтобы у тебя всё вышло. — И хотя в его голосе слышалось нешуточное предупреждение, в глазах у Стража был неподдельный интерес.
Ньют облокотился о стол, словно ожидая, что факир Томас сейчас вытащит кролика из шляпы.
— Давай, Чайник, выкладывай.
— О-кей.
— О-кей. — У Томаса чесались руки приняться за работу, и одновременно его до смерти пугало, что, возможно, все усилия ни к чему не приведут. Он вручил нож Минхо и указал на вощёную бумагу:
— Вырежь квадраты, примерно по размеру карт. Ньют, Тереза, пошли, поможете мне вытащить первый десяток карт из каждой секции.
— Что это мы, рукоделием занялись? — Минхо скептически воззрился на нож в своей руке. — Почему ты прямо не говоришь, за каким плюком мы должны это делать?
— Я уже всё объяснил! — отрезал Томас, зная: лучше им один раз увидеть, чем сто раз услышать. Он вскочил и зашарил в шкафу. — Лучше покажу. Если ничего не выйдет, то что ж… Тогда опять пойдём бегать по Лабиринту, как подопытные крысы.
Минхо испустил раздражённый вздох и пробормотал нечто нечленораздельное. Тереза молчала, но Томас вдруг расслышал её голос у себя в голове:
«Мне кажется, я поняла, что ты затеял. Молодец!»
Томас вздрогнул, но постарался не выдать внешне своего смятения. Попробуй только покажи, что у тебя в голове звучат голоса — и всё, остальные подумают, что он съехал с катушек.
«Иди… помоги мне… — пытался он ответить, выговаривая в уме каждое слово, пытаясь отчётливо представить себе своё мысленное послание. Но девушка не отвечала.
— Тереза, — сказал он вслух. — Ты не могла бы мне помочь? — И кивнул в сторону шкафа.
Они оба углубились в его пыльную внутренность, открыли все коробки и вынули по небольшой пачке карт из каждой. Вернувшись к столу, Томас увидел, что Минхо нарезал листов двадцать конфискованной у Котелка бумаги и теперь складывал их неровной стопкой справа от себя.
Томас уселся и схватил несколько вощёных листков. Поднял одну бумажку против лампочки — та засияла сквозь кальку слегка рассеянным молочным светом. Как раз то, что нужно.
Томас взял маркер.
— Ну вот, теперь вы все переведёте последний десяток дней на кальку. Не забудьте записать всю инфу на каждом листе, чтобы мы не запутались. Когда закончим с этим делом, думаю, увидим кое-что интересное.
— Да что… — завёлся Минхо, но Ньют оборвал его:
— Ты знай режь свои долбаные листки! — приказал он. — До меня, кажется, дошло, куда он клонит.
Ну, наконец-то, хоть кто-то что-то сообразил.
Они принялись за работу: переводили рисунки с оригинальных карт на вощёную бумагу — одну за другой, стараясь работать быстро, но аккуратно. Томас приспособил прямоугольный кусок доски вместо угольника, и легко чертил теперь ровные, чёткие прямые. Скоро он уже сделал пять карт, потом ещё пять. Другие тоже работали не покладая рук, и дело у всех двигалось так же споро.
Рисуя, Томас начал потихоньку впадать в лёгкую панику: а вдруг то, чем они занимаются — полная бессмыслица и зряшная потеря времени? Но сидящая рядом Тереза вся ушла в работу и даже высунула кончик языка от усердия. По всей видимости, у неё сомнений в целесообразности их действий не возникало.
Так они и трудились: коробка за коробкой, секция за секцией.
— Ну всё, с меня хватит! — заявил наконец Ньют, нарушая царящую в подвале тишину. — Мои грёбаные пальцы уже горят, как чёртова мать. Давайте смотреть, если есть на что.
Томас отложил свой маркер и распрямил затёкшую ладонь. Ему оставалось только надеяться, что все усилия не напрасны.