Алби заметил остолбенелый взгляд бывшего узника:
— Эй, парень, на что ты так вылупился?
Томас встряхнул головой — похоже, он попросту впал в транс. Мысли понеслись галопом: что помнит Алби? Что ещё ему известно? Что он расскажет другим?
— А? Да нет, ничего.
Мысли понеслись галопом: что помнит Алби? Что ещё ему известно? Что он расскажет другим?
— А? Да нет, ничего. Просто потрясающе, как ты быстро поправился. Ты сейчас как — нормально?
Алби согнул руку в локте, демонстрируя вздувшийся бицепс:
— Лучше чем. Давай, выходи.
Томас повиновался. Он надеялся, что глаза у него не бегают по сторонам, выдавая глубоко спрятанную озабоченность.
Алби закрыл и запер дверь Кутузки, после чего повернулся к Томасу.
— Вообще-то, вру почём зря. На самом деле чувствую себя как кусок плюка, сожранный и сблёванный гривером, причём два раза.
— Ну да, так ты выглядел вчера. — Заметив, что Алби метнул в него рассерженный взгляд, Томас понадеялся, что вожак на самом деле не гневается всерьёз, однако поспешил исправить оплошность: — Но сегодня ты — как новенький. Правда-правда!
Алби положил ключ в карман и прислонился к двери Кутузки.
— М-да, ну и разговорчик у нас с тобой вчера вышел.
У Томаса упало сердце. Кто знает, чего ожидать от Алби в его нынешнем состоянии…
— Угм-м… Да, я помню.
— Я видел то, что видел, Чайник. Оно теперь поблекло, но я всё равно никогда не забуду. Жуть жуткая. А когда начинаю об этом говорить, меня что-то как душит, что ли. Сейчас так вообще — только что-нибудь возникнет в башке, то сразу же и исчезает, как будто оно, то самое, что помню, не хочет, чтобы я его помнил.
Вчерашняя сцена мелькнула перед мысленным взором Томаса: Алби корёжит, он ворочается, пытается задушить самого себя… Томас ни за что бы не поверил, что такое возможно, если бы не видел этого собственными глазами. И как бы ни был страшен ответ, он должен спросить…
— А вот та штука… обо мне… Ты всё твердил, что видел меня. Что я делал?
Алби долго не отвечал, рассеянно глядя вдаль.
— Ты был… заодно с Создателями. Помогал им. Но это было не самое большое потрясение.
Томасу показалось, будто кто-то со всего размаху въехал ему в солнечное сплетение. «Помогал им?!» Он силился спросить, что это значит, но не нашёл подходящих слов.
А Алби продолжал:
— Я надеюсь, что Превращение не возвращает нам настоящих воспоминаний. Я думаю, оно создаёт фальшивые. Кое-кто ещё подозревает тоже самое. Мне остаётся только надеяться. Если мир действительно таков, каким я его видел… — Он затих. Воцарилась зловещая тишина.
Томас был озадачен, но продолжал гнуть свою линию:
— Ты не мог бы рассказать, что там было обо мне?
Алби помотал головой.
— Ни за что, шенк. Не собираюсь рисковать снова самоудушиться. Наверно, они ставят в мозги какой-то блок — ну, типа, как когда они стирают наши воспоминания.
— Да знаешь, если я сволочь, может, тебе не стоило выпускать меня из клетки? — Томас всё же надеялся, что его слова не будут восприняты как руководство к действию.
— Да какая ты там сволочь, Чайник… Ты, может, дубина и козёл, но не сволочь. — Алби изобразил что-то вроде улыбки — на его обычно жёстком лице обозначилась горизонтальная щель. — Ты рисковал собственной задницей ради меня и Минхо — ни одна сволочь на это не способна. Я, во всяком случае, о таком не слыхал. Не-е, думаю, что они что-то химичат с грив-сывороткой, и с Превращением какая-то ерунда. Надеюсь на это — ради тебя, да и ради себя самого тоже.
Томас так воспрял духом, узнав, что Алби не считает его шпионом и предателем, что услышал только половину сказанного лидером.
— Что, действительно так плохо? Я имею в виду — воспоминания, которые вернулись?
— Я вспомнил кое-что из своего детства, ну, там, где жил, и всё в таком роде. И если бы сам Господь сейчас сошёл с небес и сказал, что я могу отправляться обратно домой… — Алби потупил взор и снова помотал головой: — Поверь, Чайник, прежде чем уйти, я пойду и проведу ночь любви с гриверами.
.. — Алби потупил взор и снова помотал головой: — Поверь, Чайник, прежде чем уйти, я пойду и проведу ночь любви с гриверами.
Услышанное несказанно удивило Томаса. Неужели всё так страшно?! Вот если бы вожак рассказал более подробно, описал бы поточнее, что он видел… Но память о припадке, когда Алби чуть не удавил себя собственными руками, была ещё слишком свежа.
— Так может, воспоминания всё-таки ненастоящие, а, Алби? Может, грив-сыворотка — это просто какой-то психотропный наркотик, вызывающий галлюцинации? — Томас понимал, что хватается за соломинку.
Алби секунду подумал.
— Наркотик… Глюки… — И снова потряс головой. — Сомневаюсь.
Ну что ж, попытка — не пытка.
— Всё равно нам надо вырваться из этого места.
— Да что ты говоришь, Чайник! — саркастически изрёк Алби. — Спасибо! Интересно, что бы мы делали без твоих отеческих наставлений?!
Неожиданная смена настроения вожака вырвала Томаса из состояния мрачной подавленности.
— Прекрати звать меня Чайником! Теперь у нас девчонка Чайник!
— О-кей, Чайник. — Алби вздохнул, давая понять, что беседа окончена. — Иди сожри что-нибудь. Ты отмотал свой Великий Тюремный Срок длиной в Целый Один День, можно сказать, от звонка до звонка.