Каждая секунда ожидания, даже каждая тысячная доля секунды буквально сводила Томаса с ума. Ему хотелось лишь закрыть глаза и больше никогда не видеть ни одного гривера.
— Давай! — вскричал Минхо.
Как только первый из гриверов протянул лапу, чтобы цапнуть кого-нибудь из мальчишек, ребята отпрыгнули друг от друга в разные стороны — по направлению к стенам коридора. Эта тактика снова себя оправдала. Чудовище с воем перелетело через край Обрыва, рухнуло вниз и… Вот странно: его крик внезапно оборвался, вместо того, чтобы плавно затихнуть на пути в бездну.
Томас врезался в стену и едва успел повернуться, чтобы увидеть, как второе чудище, не в силах остановиться, последовало за первым. Третий гривер попытался зацепиться шипастой рукой за камень, но инерция была слишком велика. Томаса передёрнуло: визг металлических шипов, царапающих покрытие пола, резанул нервы, волосы на затылке встали дыбом. Секундой позже гривер улетел в бездну. И снова — как и у предыдущих двух, его вой резко оборвался, вместо того чтобы постепенно затихнуть — словно чудище вдруг исчезло, а не упало.
Четвёртому и последнему удалось остановиться на самом краю Обрыва, и он колыхался там, уцепившись шипами и клешнёй за камень.
Томас инстинктивно понял, что надо делать. Они с Минхо переглянулись и кивнули друг другу. Оба юноши налетели на гривера, прыгнули, выставив вперёд ноги, и изо всех оставшихся сил одновременно хватили тварь пятками, посылая её навстречу гибели.
Томас быстро подполз к краю бездны и высунул голову: хотел увидеть, как падают гриверы. Но — невероятно! — в простиравшейся под ним пустоте не было видно ни одного из них. Как испарились.
Как такое может быть — не укладывалось у него в голове. Куда обрывается отвесная скала? Куда подевались гриверы? Последние силы оставили его, Томас свернулся клубком на полу…
…и наконец разразился слезами.
ГЛАВА 22
Прошло полчаса.
Ни Томас, ни Минхо за это время не пошевельнулись.
Наконец Томас вытер слёзы. Стало стыдно: что подумает о нём Минхо, того и гляди, расскажет другим, мол, Томас-то у нас — нюня и тряпка, расплакался, как маленький. Но самоконтроля у него не осталось ни капли, слёзы брызнули сами собой — юноша не в силах был остановить их. Несмотря на потерю памяти, Томас был уверен, что эта ночь — самая страшная в его жизни. А израненные руки и ломящее от изнеможения тело никак не способствовали поднятию духа.
Он ещё раз подобрался к краю Обрыва, и снова высунул голову — стало значительно светлее и потому лучше видно. Пурпур простёршегося перед ним неба медленно сменялся яркой голубизной, а где-то вдали поднималось солнце, добавляя в палитру оранжевые тона.
Он уставился прямо вниз: каменная кладка стен Лабиринта переходила в скалу, которая круто обрывалась вниз, в неизвестность. Даже в усиливающемся свете утра Томас не мог разглядеть, что там, внизу. Выглядело так, словно Лабиринт опирался на некую структуру, поднятую на мили и мили над землёй.
«Но это же невозможно, — думал он. — Так не бывает. Иллюзия, не иначе!»
Он со стоном перекатился на спину. Всё: и внутри, и снаружи — ужасно болело, раньше ему и в голову не пришло бы, что может существовать такая боль. По крайней мере, скоро откроется Дверь, и они смогут вернуться в Приют. Он взглянул на Минхо — тот сидел, грузным комом привалившись к стене.
— Не могу поверить. Мы живы, — вымолвил Томас.
Минхо ничего не ответил, лишь кивнул. Его лицо было лишено всякого выражения.
— Сколько там этих тварей? Неужто мы убили всех?
Минхо фыркнул.
— Скажи спасибо — рассвет наступил, не то давно бы уже имели ещё десяток говнюков на наши задницы. — Он, содрогаясь и постанывая, переменил позу.
— Он, содрогаясь и постанывая, переменил позу. — Не могу поверить. Точно тебе говорю. Мы умудрились пережить целую ночь. Такого ещё никогда не случалось.
Томас понимал, что должен бы сейчас гордиться собой, чувствовать себя героем, что-нибудь в этом роде. На самом деле он ощущал лишь бесконечную усталость и облегчение.
— Что мы сделали иначе, чем другие?
— Да откуда я знаю? У мертвеца трудновато разжиться сведениями, где он напортачил.
Томас не переставал дивиться, почему яростные крики гриверов так внезапно прекращались, когда те валились с Обрыва, и почему он так ни одного из них и не увидел летящим навстречу смерти. Что-то в этом было странное и тревожное.
— Они как будто исчезли, что ли, после того, как перевалились через край…
— А, шизуха какая-то. Пара приютелей даже выдвинули теорию, что и другие вещи исчезают, но мы доказали, что они неправы. Смотри.
Минхо швырнул камешек с Обрыва. Томас проследил глазами, как тот летел и летел вниз, постепенно уменьшаясь, пока не стал неразличим. Томас обернулся к товарищу:
— Ну и в чём доказательство, что они неправы?
Минхо пожал плечами:
— Но ведь камень же не исчез, правда?
— А что тогда, по-твоему, произошло?
Томас чувствовал, что здесь кроется что-то значительное. Минхо снова пожал плечами:
— Да фокус-покус какой-то, чёрт его знает… У меня и так башка раскалывается, на хрен ещё думать чёрт знает о чём.
Внезапно Томаса словно что-то толкнуло изнутри, и все мысли об Обрыве исчезли — он вспомнил про Алби.