— Понимаешь, я не имею понятия, почему я так сказала — ну, о коде. Помнится, когда выходила из комы, то все мысли и воспоминания крутились в голове в таком сумасшедшем хороводе, словно что-то… ну, как бы опустошало мой мозг, как будто сознание засасывалось в воронку, что ли… Мне тогда казалось страшно важным сообщить о коде до того, как я всё забуду. Так что, видно, эти слова были не просто бредом, в них есть какое-то особое значение.
Томас слушал её уже вполуха — он полностью сосредоточился на решении загадки:
— Они всё время сравнивали карту каждой секции с картой, сделанной накануне, потом ещё на день раньше, и ещё, и так день за днём. Каждый бегун анализировал изменения, происходящие в его секции Лабиринта. А что, если им надо было сравнивать свою карту с картами других секций?.. — Он не договорил, чувствуя, что вот ещё чуть-чуть, и загадка будет решена.
Тереза тоже, по-видимому, перестала обращать внимание на своего собеседника, полностью погрузившись в собственные рассуждения:
— Первое, что мне приходит в голову при слове «код» — это буквы. Как в алфавите. Может, Лабиринт показывает какие-то слова?
И тут в голове у Томаса вроде как щёлкнуло, и все кусочки мозаики одновременно и точно легли на положенные им места.
— Ты права! Ты права! Бегуны всё это время делали не то, что нужно. Анализ надо было производить по-другому!
Тереза ухватилась за прутья с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Она прижалась лицом к железной решётке:
— Что? Да не томи же!
Томас тоже взялся за прутья, но не за те, за которые держалась она, и подвинулся к девушке так близко, что ощутил исходящий от неё удивительно приятный аромат — цветочный, с легкой примесью сладковатого запаха её пота.
— Минхо говорил, что паттерны повторяются, вот только ребята до сих пор не смогли понять, что бы это значило. Но они всегда изучали карты секция за секцией, сравнивая один день со следующим. А если каждый из дней — это частица кода, и на самом деле надо было каким-то образом работать со всеми восемью секциями одновременно?
— Ты думаешь, каждый день стены двигаются и выявляют какое-то определённое слово?
Он кивнул:
— Или только одну букву в день, не знаю. Они всё время ожидали, что движение стен покажет выход из Лабиринта, ни про какие буквы не думали. Они изучали свои зарисовки именно как карты, а не как рисунки или что-то в этом роде. Нам надо… — Он осёкся, вспомнив свою последнюю беседу с Ньютом, и простонал: — О нет!
Глаза Терезы вспыхнули беспокойством.
— Что случилось?
— О нет, нет, нет… — Томас разжал пальцы, сжимавшие прутья решётки и едва не упал — до того его поразило осознание приключившейся беды. Он повернулся и взглянул на Картографическую. Дыма стало поменьше, но он всё ещё сочился из двери — тёмное, тяжёлое облако, как одеялом укрыло весь бункер.
— Да что произошло? — повторила Тереза. С того места, где она стояла, увидеть Картографическую было невозможно.
Томас повернулся к девушке.
— А я-то, дурак, думал, что теперь нам карты ни к чему.
С того места, где она стояла, увидеть Картографическую было невозможно.
Томас повернулся к девушке.
— А я-то, дурак, думал, что теперь нам карты ни к чему…
— ЧТО ПРОИСХОДИТ?!
— Кто-то сжёг все карты. Если там и был код, то теперь он пропал.
ГЛАВА 41
— Я скоро, — сказал Томас и повернулся, чтобы уйти. Под ложечкой неприятно сосало. — Мне надо найти Ньюта — а вдруг хоть что-то уцелело?..
— Подожди! — воскликнула Тереза. — Выпусти меня отсюда!
Томас почувствовал себя предателем, но времени у него было в обрез.
— Я не могу… Обещаю — вернусь!
Не дожидаясь её возмущённых протестов, он развернулся и молнией кинулся к окутанному тёмным облаком дыма бункеру. Изнутри его словно кололи тысячи безжалостных игл. А вдруг Тереза права, и они были на пороге открытия или могли хотя бы получить тоненькую путеводную нить, ведущую на свободу… И вот — всё погибло в пламени! Мысль была такой тяжкой, что причиняла физическую боль.
Когда Томас достиг бункера, то увидел, что у двери сгрудилось несколько приютелей. Тяжёлая стальная плита была по-прежнему приоткрыта, на её внешнем срезе нарос слой сажи. Подойдя поближе, юноша увидел, что приютели собрались в кружок вокруг чего-то, лежащего на земле. Все взгляды были прикованы к этому непонятно чему. Томас узрел Ньюта — тот стоял на коленях в центре круга, склонившись над чьим-то телом.
Позади бывшего Бегуна стоял Минхо, растерянный и перепачканный. Он заметил Томаса.
— Где тебя носило? — спросил он.
— Ходил поговорить с Терезой… Что тут произошло? — Томас напряжённо замер, ожидая очередной порции плохих вестей.
Лоб Минхо прорезали складки — он был в ярости.
— Нашу Картографию подпалили, а ты, видите ли, бегал обжиматься со своей девчонкой? У тебя с мозгами в порядке, или как?!
Томас даже не обиделся на эту несправедливую нотацию — его ум был занят более важными вещами.
— Да я просто не думал, что они так важны теперь — если уж вы за всё это время ничего не обнаружили.
Минхо смотрел на него с отвращением. Его лицо в бледном сером свете, ещё более тусклом от плотной пелены дыма, выглядело чуть ли не зловеще.