Больше ему не спалось. Кроме него, похоже, никто не слышал колокола, и вполне могло статься, что этот звон ему просто приснился, но он уже растревожился. Кутаясь в плащ, капитан пошел проверять посты. Снег хрустел у него под сапогами.
Возле башни Датского замка Бьярни остановился. Потом пошел быстрее. Потом побежал по скользкому снегу вверх по улице. Но глаза его не обманули: на перекрестке, так, чтобы издалека было видно, лежало тело гонца, которого Бьярни посылал за Темный Лес. Бьярни заскрежетал зубами. Он понимал, что эти люди хотели его запугать и — что признавать было совсем уж невыносимо — это им удалось. Слишком уж уверены в себе. Похоже, они не сомневаются в том, что ни одни человек от гарнизона не доберется до основных частей.
Бьярни сел на снег рядом с убитым. Это был рулевой «Медведя», носатый Меллин, старший из восьми братьев. Все они ушли с Бьярни под полосатым парусом, и Меллин погиб последним. Бьярни смотрел на него, и полуразрушенный, но все еще гордый Ахен втайне наблюдал за ним и насмехался.
Сзади заскрипели шаги. Косматый даже не обернулся: знал, что это Тоддин. Старый друг присел рядом, мельком взглянул на убитого и сказал:
— Я пришлю сюда Хилле.
В обязанности Батюшки-Барина последнее время вошло хоронить убитых.
Капитан покачал головой — он думал совсем о другом. Свалявшиеся черные волосы разметались по его плечам, горбатый нос уныло уставился в землю.
— Почему они так уверены в успехе? — спросил он. — Как ты думаешь, Тоддин, сколько у них людей?
— Меньше, чем тебе кажется, — спокойно отозвался Тоддин.
— Но хватит для того, чтобы перерезать нас всех.
Деревянный Тоддин помолчал немного, а потом сказал:
— Если будем тут сидеть и огрызаться, то да. Они навязали нам правила игры, и мы их сдуру приняли.
Бьярни встал.
— Я буду посылать людей к Альхорну одного за другим каждый день. Кто-нибудь дойдет. И даже если мы все тут погибнем, не дождавшись помощи, Ахен все равно будет нашим.
Тоддин тоже поднялся.
— На том и порешим, — сказал он и еще раз посмотрел на убитого Меллина.
Тоддин тоже поднялся.
— На том и порешим, — сказал он и еще раз посмотрел на убитого Меллина. — Только посылай гонца скорее. У нас скоро не останется хлеба.
— Меллин убит? — Норг подскочил, будто его ударили.
Хильзен неторопливо кивнул.
— Ты уверен?
— Да. Прибегал Косматый, бледно-зеленый от злости, заявил, что подмога близка, а потом отправил за Темный Лес Иннета. Тот чуть не помер со страху.
— Бьярни молодец, — сказал Колдитц, светловолосый верзила, который тоже пришел на «Медведе», — своего не послал. Если Иннета зарежут, как Меллина, будет на так жалко.
— Интересно только, что запоет Бракель Волк? — возразил Хильзен.
— Бракель уже ничего не запоет. Вчера его принесли от баррикады на Караванной улице, истекающего кровью, и я не думаю, что после этого он проживет очень долго.
Норга эти подробности, похоже, не интересовали. Он сидел, глядя в одну точку, и беззвучно шевелил губами, пока Хильзен не ткнул его в бок.
— Что с тобой?
— Если они перехватили Меллина, значит, они контролируют берег залива.
— Ну и что? — мгновенно сказал Хильзен. — Даже если это и так, они все равно не станут нападать на нас открыто. Будут сидеть за баррикадами и отбрехиваться. Они чего-то ждут, Норг, поверь мне.
— Чего они могут ждать? — вмешался Колдитц.
— Не могу знать, — ответил Хильзен, пожимая плечами. — Здесь, говорят, в лесах шляются бандиты по прозванию Веселые Лесорубы. А может быть, ахенская армия передумала и решила с нами пообщаться.
— Это вряд ли, — пробормотал Норг.
— Так что же тебя беспокоит?
— Понимаешь ли, если они контролируют побережье, значит, могут предпринять налет на район Морских улиц. Хлеба-то у них тоже нет…
Норг замолчал с несчастным видом. Колдитц вопросительно посмотрел на Хильзена, и тот пояснил:
— У Норга на Морской улице жена.
— Тоже мне, сложности, — фыркнул Колдитц. — Пусть заберет ее оттуда и отправит в башню к Тоддину. Деревянный разрывается, не успевает перевязывать раненых. Все женщины умеют делать это. Все польза.
Слушая этот диалог, Норг слегка покраснел. Он никогда еще не позволял себе называть Даллу своей женой. Однажды в хорошую минуту она показала ему портрет своего погибшего мужа: рыжего парня с веселым ртом и глазами как у Унн. Норг взял портрет в руки и вгляделся пристальнее. Далла говорила, что он был среди защитников форта, когда последний оплот Ахена разнесли в клочья пушки с «Медведя» и «Черного Волка».
Норг вернул ей портрет и крепко обнял женщину. Он подумал еще о том, что любой нормальный Завоеватель счел бы в порядке вещей убить своего врага и завладеть его женщиной. Рыжего парня застрелил Бьярни, когда они вошли в разгромленный форт и осматривались среди развалин. Он хотел сдаться в плен, хотя должен был знать, что Завоеватели пленных не берут.
И Далла не была Норгу женой. Она была его военной добычей. И даже та минутная откровенность была вызвана тем, что он принес в ее дом большой кусок солонины и краюху хлеба.
В районе форта было тихо. Снег хрустел под сапогами Норга, когда он стремительно шел по улице, круто спускающейся к заливу. Солнце пробивалось сквозь золотисто-розовый туман. Одежда Норга была запачкана кровью, лицо почернело, глаза горели зеленым огнем.
Одежда Норга была запачкана кровью, лицо почернело, глаза горели зеленым огнем. Он перепрыгнул через деревянные ступеньки, заметенные густым снегом, и почти бегом помчался к дому с зелеными ставнями.
Дверь, как всегда, не была заперта. Он вошел и остановился на пороге, слишком грязный и слишком страшный для этого острова тишины. В комнате, казавшейся очень светлой из-за чистой беленой печки, тихо звенела мелодия менуэта из синякиной шкатулки. Унн и Далла медленно кружились, взявшись за руки.