— Ну, что там в сарае? — спросил Хильзена капитан.
— Пусто, — небрежно ответил Хильзен.
Они снова вышли на улицу, и холодный ветер с залива принялся трепать их волосы.
Большинство домов в районе Морских улиц были брошены. Завоеватели забирали все съестные припасы, какие только находили, — мешки с крупой, кадки с солеными огурцами, муку, сало, домашние колбасы, мед. Все это они складывали в телегу с тем, чтобы после перевезти в башню. Ахенцы были людьми запасливыми, и на том, что они заготовили себе на зиму и не сумели забрать с собой, гарнизон вполне мог продержаться несколько месяцев.
Чем дальше уходил отряд от залива, тем состоятельнее становились дома. Почти все они получили значительные повреждения. Полуразрушенным был и тот дом, возле которого остановился Бьярни. Оглядывая хозяйским глазом тяжелую дверь с деревянным лаковым гербом (сова, сидящая на колесе), капитан хищно шевелил носом: здесь будет чем поживиться. Что с того, что рухнул флигель и выбиты стекла? Основная-то часть уцелела!
Синяка замешкался на пороге, и Бьярни сильно толкнул его в спину. Во все дома, куда заглядывали Завоеватели, Синяка входил первым. Бьярни не желал попусту рисковать своими людьми. Если ахенцы оставили в подарок незваным гостям ловушки, пусть попадется их же соотечественник.
Синяка медленно прошел темную прихожую. В полумраке угадывались мраморные статуи по обе стороны от двери, ведущей в господскую половину. Синяка толкнул эту дверь и вошел. Здесь почти ничто не пострадало, если не считать разбитых стекол.
На блестящем наборном паркете синякины ноги оставили пыльные следы. Его худая фигура в лохмотьях бесшумно скользила среди стен, затянутых расписным шелком, зеркал в позолоченных завитушках, мебели из светлого ореха. Бесцеремонные завоевательские сапог и топали по анфиладе роскошных комнат. Некоторые окна были выбиты, и осколки лежали на темном полированном дереве пола.
Следом за Синякой Завоеватели прошли несколько пустых залов и, наконец, оказались в небольшом кабинете, где были только полосатый сине-желтый шелковый диван и конторский стол, за которым работали стоя. На полу возле дивана скорчился лицом вниз уже застывший труп. Покойник был одет в просторную рубаху из тонкого полотна с кружевами. Косматый Бьярни сильным ударом ноги перевернул его на спину. Открылось лицо, похожее на восковую маску. На лбу синело пятно. Из середины живота странным чужеродным предметом торчал осколок толстого оконного стекла. Скорее всего, человек погиб во время взрыва башни два дня назад.
Увидев труп, Синяка сжался и шарахнулся в сторону, наступив на ногу Хильзену. Хильзен высвободил ногу из-под жесткой пятки и задумчиво поглядел на свой сапог.
Кивком головы Бьярни подозвал Синяку к себе.
— Ты его знаешь? — спросил он.
Синяка осторожно подошел.
— Знаю, — сказал он с глубоким вздохом.
Синяка осторожно подошел.
— Знаю, — сказал он с глубоким вздохом. — Это господин Витинг.
— А кто этот господин Витинг?
— Он был владельцем обувной мануфактуры.
Хильзен пристально посмотрел на него, однако ничего не сказал.
В соседней комнате чьи-то уверенные руки уже выдвигали ящики и ворошили содержимое сундуков.
— Закопайте эту падаль в саду, — распорядился Бьярни. Синяка проводил глазами Хилле и Тоддина, которые выносили труп, и поскорее убрался в соседнюю комнату. Это была буфетная, и там, как и положено, безраздельно царствовал огромный буфет с колонками из массивного дерева и медным рукомойником, сделанным в виде рыбы с открытым ртом. На полке за темными стеклами стояла фарфоровая посуда. Приоткрыв рот, Синяка рассматривал чашки и плоские тарелки, украшенные тонкой золотой росписью. Тонущие в тумане горы, крошечные беседки, уродливые деревца, из последних сил тянущиеся к свету, — таких диковинных и чудесных картинок он никогда еще не видел.
— Богатый дом, — произнес кто-то за его спиной.
Синяка подскочил. Он не заметил, как в буфетной появился Хильзен. Стуча сапогами по паркету, Хильзен подошел вплотную. В опущенной руке Завоеватель держал бутылку с дорогим вином.
— Один из самых богатых в городе, — тихо отозвался Синяка.
Хильзен развалился в роскошном кресле, зевая во весь рот и скучающе разглядывая потолок, расписанный золотыми и синими спиралями.
— А ты что, был хорошо знаком с этим Витингом? — неожиданно спросил он.
Стоя у разбитого окна, Синяка смотрел, как Хилле ковыряет в саду раскисшую землю лопатой. Убитый лежал на клумбе с поникшими георгинами. Синяке не верилось, что этот недосягаемый полубог, всемогущий господин Витинг, теперь просто труп. Мимо дома с сов ой на колесе приютские дети боялись даже ходить, а самые младшие искренне верили, что господин Витинг никогда не спит и все-все видит.
— Я его ненавидел, — еще тише сказал Синяка.
Высморкавшись двумя пальцами, Хилле-Батюшка Барин обтер руку о мокрый георгин, потом подтолкнул мертвеца лопатой, и покойник грузно свалился в могилу. Батюшка что-то произнес — Синяка не слышал, что именно, но, возможно, то было надгробное напутствие — и принялся сбрасывать землю в могилу.
Неподалеку трое дюжих парней выкатывали из подвала бочки с вином и балагурили, скаля зубы. Рядом стоял Косматый Бьярни и озирал свой отряд и гору трофеев, хищно щуря темные глаза. Норга среди собравшихся внизу не было.