— Приплыли, — пробормотал Хильзен.
Он уселся рядом, уткнулся лбом в колени. По старинным обычаям племен, во время похода Завоеватели своих больных не лечили. Раненые — другое дело. Раненого спасут, вынесут на себе из любого пекла, отдадут последнее, лишь бы храбрый воин вновь смог взять в руки оружие. Но если кого-нибудь в отряде подкашивала лихорадка, то с больным не церемонились. Рассуждали просто: на корабле тесно, демону болезни ничего не стоит перебраться в тела остальных и уничтожить весь отряд. Потому изгоняли супостата быстрым и действенным методом, не требующим особой смекалки. В начале похода Бьярни безжалостно выбросил за борт двух заболевших горячкой.
В начале похода Бьярни безжалостно выбросил за борт двух заболевших горячкой.
Хильзен и сам знал, что правильнее всего было бы сейчас поступить согласно обычаю, а именно: прирезать Синяку и закопать подальше от жилья. Имей парнишка в Ахене родню, можно было бы отвезти его к этой родне, пускай выхаживают, коли не боятся. Но Хильзену хорошо было известно, что никакой родни у Синяки нет.
— Ты что, болен? — на всякий случай спросил Хильзен, хотя и так было ясно.
Синяка непонимающе смотрел куда-то вбок. Его била крупная дрожь, и он хрипло дышал. Хильзен почесал нос, выругался, но эти меры не помогли. Тогда он оттащил Синяку в сторону, загородив его от посторонних взглядов доспехами, чтобы никто ненароком не проведал о хвори, покуда Хильзен не примет посильного решения.
И вот теперь, наблюдая за экзекуцией над Хилле, юный граф был мрачнее тучи.
Неожиданно он встрепенулся.
Сильно топая, по лестнице поднимался Норг, который что-то энергично жевал на ходу и был до противного здоров, свеж и румян. Хильзен посмотрел на него с неодобрением.
— Что ты опять ешь? — спросил он. — Воруешь из котла?
— Отнюдь, — победоносно заявил Норг. — Клянусь кудрями Ран, меня угостили.
Он вынул из кармана еще один пирожок и аппетитно зачавкал. От него пахло кислой капустой.
— За последнее время ты сильно растолстел, Норг, — сказал Хильзен.
— Возможно, — рассеянно согласился Норг.
— Идем, ты мне очень нужен, — произнес Хильзен.
— Одо фон Хильзен, тебе известно о том, что ты кровавый пес? Сейчас я так обожрался, что ты побьешь меня одной левой.
— Я в любом случае побил бы тебя одной левой, — фыркнул «кровавый пес», откровенно польщенный. — Идем. Дело сугубо мирное.
Норг был заинтригован. Хильзен и «сугубо мирное дело» в его представлении слабо вязались. Он даже барышню себе выбрал — ого-го! Желтоволосой чертовке только бы мечом махать. Интересно, если Хильзен на ней женится, у них останется время делать детей?
Хильзен повернулся на каблуках и направился к доспеху. Норг слегка вытянул шею, словно пытаясь разглядеть что-то за плечом друга.
— Отодвинь этого урода, — сказал Хильзен, указывая на плоскостопый доспех.
Любопытство Норга достигло апогея. Он двинул доспех плечом, и металлические пластины с грохотом рассыпались.
На полу возле печки лежал Синяка.
— И это все? — спросил Норг, не веря своим глазам. Попасться на такую простую удочку! На его физиономии проступило горькое разочарование.
— Да, — сказал Хильзен. — По-моему, этого больше, чем достаточно.
Норг наклонился над Синякой, взял его за волосы и обратил к себе смуглое лицо с воспаленными веками и пересохшими губами. Затем вытер руки об одежду и пристально посмотрел на Хильзена.
— Что это с ним?
— Жаль парня, — хмуро сказал Хильзен.
— Жаль — не жаль, — пробормотал Норг в растерянности, — но он-то один, а нас-то много… — Он немного поразмыслил и добавил: — Хотя лично мне это не нравится. Одно дело — в бою кого-нибудь…
Он пожал тяжелыми плечами и шумно вздохнул. Его хорошее настроение начинало улетучиваться.
— И котлы он всегда чистил, — сказал Норг, растравляя себя еще больше.
Вообще-то Завоеватели были людьми агрессивными и неуступчивыми, и синякина привычка безропотно делать любую грязную работу вызывала у них раздражение.
Вообще-то Завоеватели были людьми агрессивными и неуступчивыми, и синякина привычка безропотно делать любую грязную работу вызывала у них раздражение. Не могли они уважать такого человека. Но с другой стороны, это было очень кстати, ибо лень — одна из основных добродетелей истинного воина, а чистить котлы иногда все-таки надо.
Хильзен сказал рассеянно, все еще думая о главном:
— А ты знаешь, что он был тогда у форта?
— Да ну! — поразился Норг. — А я думал, что мы всех перебили… — Он взглянул на Синяку с новым интересом. — То-то он мне всегда нравился.
Синяка передвинулся на полу и прижался спиной к остывшей печке. Потом он попытался встать, но зашатался и рухнул на пол. Норг вспомнил о недожеванном пирожке, который оставался у него за щекой, и энергично задвигал челюстью.
— Ну так что будем делать? — спросил он с набитым ртом.
Синяка снова сел на полу и тупо попытался улыбнуться. Губа у него треснула, и на подбородок сползла капелька крови. Хильзен ощутил острое желание послать все в хель, к чертовой бабушке, и напиться. Бьярни на его месте вообще бы думать не стал.
— Ну вот что, — сказал, наконец, Хильзен. — Его нужно убрать отсюда. Да прекрати ты жевать! — рявкнул он на Норга.