— Опять здесь эта… образина.
Амда про себя отметила, что «образиной» юноша отнюдь не является: черты лица у него были тонкие, а синие глаза — бесстрашные и ясные.
После небольшого перерыва трубач заиграл снова, то и дело давая «петуха». Амда легко вскочила на стол, смахнув подолом длинного платья кувшин с вином. Вино потекло Бракелю на колени, но он этого не заметил.
Синяка взял девушку за талию и снял со стола. Теперь, когда они стояли рядом, она увидела, что Синяка выше ростом, чем казался. Она едва доставала ему до подбородка.
Улыбаясь во весь рот, она положила руки ему на плечи, и они начали отплясывать посреди комнаты. Несколько Завоевателей присоединились к ним, прихватив из-за стола местных потаскушек.
Желтые блестящие косы Амды извивались у нее на спине, как живые. Они были очень длинные, и каждая затянута шнуром с медными пластинами и кольцами, свисавшими с косы гирляндой. Два медных полумесяца качались у ее висков. Талия девушки под ладонями Синяки была теплая и гибкая.
Вскоре им пришлось прекратить танец и прижаться к стене. Главенствующее место в комнате занял Норг, который, разогнав всех по углам, самозабвенно исполнял какую-то воинственную пляску собственного изобретения.
Синяка и Амда переглянулись и прыснули.
— А он славный, — заявила Амда.
У нее не хватало одного зуба, и оттого улыбка становилась особенно трогательной. Как будто она была совсем маленькой девочкой, у которой только-только стали меняться зубы.
— Кто спорит, конечно, славный, — согласился Синяка и вспомнил почему-то Унн.
Неожиданно музыка смолкла. Все взгляды обратились в сторону музыканта. Синяка даже подумал было, что бедняга потерял сознание от голода и переутомления. Однако он увидел, что возле музыканта стоит Хильзен. Слегка присев под ладонью Завоевателя, сдавив шей его плечо, музыкант тупо смотрел в одну точку.
Хильзен обвел глазами собравшихся. Потом убрал руку с плеча музыканта, и тот, словно бы оживая после мучительных минут оцепенения, заиграл что-то неторопливое и нежное.
Норг, стоя в центре комнаты, вытирал пот и озирался по сторонам, как будто только что очнулся и не совсем понимал, где находится.
Хильзен неторопливо прошел через всю комнату и остановился возле Амды. Девушка посмотрела на него сквозь опущенные ресницы и подняла руку ему на плечо.
Когда танец закончился, Хильзен поцеловал ее в губы и ушел — продолжать поединок. До конца пирушки к Амде никто больше не осмеливался подойти, за исключением Иннета, который, наконец, выбрался из-под стола и предложил даме пива. Норг посмотрел на Инне та как на самоубийцу.
Синяка принялся пить. Хилле усердно спаивал его, с интересом наблюдая за тем, как его собутыльник постепенно теряет человеческий облик.
Несколько Завоевателей с «Черного Волка» хором ругали Ахен и тосковали по родине. Тоска выражалась в том, что они по очереди перечисляли поселения, стоящие на реке Желтые Камни. Пропустивший даже самый незначительный поселок карался принудительным рас питием штрафной чарки.
Амда взяла свое пиво и тихо ушла в маленькую темную кладовку, отгороженную от большой комнаты стеной. В кладовке было непроглядно. Амда была так зла, что не хотела видеть людей вообще.
Бьярни допил последнюю кружку и вдруг захохотал, указывая толстым пальцем на елку.
— Ты что, спятил? — спросил Тоддин. — Ты уже видел это…
— Да не это, — отмахнулся Бьярни. — Под елкой… Вон сидит, на полу…
Но Тоддин ничего не видел. Один только Бьярни разглядел, что сквозь мохнатые ветви пробивается еле заметное призрачное свечение. Словно кто-то зажег свечку, и ее трепетный желтый свет заливает ствол дерева и металлические пластины покосившегося доспеха.
Под елкой, незаметная, с тихой улыбкой на бледных устах, сидела Желтая Дама и таращила на капитана Бьярни большие тусклые глаза.
Такие большие, что они казались полными слез.
— Во нарезался, — восхищенно сказал Бьярни сам себе.
И тут он увидел, как чья-то дерзкая рука уверенным движением берет у него из-под носа огромный кусок пирога, который Бьярни приберегал на финал пирушки. Капитан пытался протестовать, но похититель уже скрылся.
Покачивающийся, но отнюдь не утративший способности соображать Норг сказал, когда увидел Хильзена с куском пирога:
— Это правильно. Ни одна баба перед таким мужчиной не устоит…
Хильзен даже не посмотрел в его сторону. Он осторожно приоткрыл дверь кладовки и скользнул в темноту.
Амда была там. Он стоял неподвижно у двери, захлопнувшейся за его спиной, и слушал ее дыхание. Амда молча ждала. И он ждал. Пока он не вошел сюда, ему почему-то казалось, что все очень просто: он угостит девушку пирогом, поговорит с ней, возьмет за руку. Но наткнувшись на ее ледяное молчание, невозмутимый Хильзен вдруг растерялся.
Пауза между тем затягивалась, и Хильзену уже чудилось, что племянница Бракеля насмешливо улыбается в темноте. Он скрипнул зубами, сообразив, что, пожалуй, выглядит довольно глупо с этим дурацким блюдом в руках.
Он решительно уселся на пол и, громко чавкая, принялся есть во мраке пирог.
4
На пороге ларсовой хибары появился демон Тагет, убийственно величавый, одетый в какой-то мерцающий серебряный халат с алыми кисточками по подолу. Великан, сидевший на корточках в ожидании, поднялся, втянул голову в плечи и заморгал.