Бабка деловито проскрипела:
— Чего тебе, служивый?
— Мне бы Торфинна, бабуся! — ответил Синяка, на всякий случай погромче — вдруг старуха попалась глухая.
Так и оказалось.
— Чего тебе?
— Торфинна!!
— А… — разочарованно протянула бабка. — Так бы и говорил. А кричать, служивый, незачем.
И замолчала, с недовольным видом жуя губами. Синяка помялся немного на снегу, а потом напомнил о себе:
— Холодно здесь, бабуся. Ты бы хоть чаю дала, что ли.
Бабка мелко покивала и заковыляла в замок. С приютской бесцеремонностью Синяка пошел за ней следом.
Она провела его затхлыми коридорами в небольшую комнатку, чрезвычайно пыльную и битком набитую хламом. В углу стоял стол, накрытый кружевной скатертью, серой от вековой пыли, а рядом грела буржуйка. Синяка присел на сундук поближе к столу. Крышка сундука была покатая, и сидеть было неудобно.
Бабка поставила клюку в угол, размотала платок, сняла шубейку, потом пошарила под столом и вытащила из лукошка несколько еловых шишек. Постучала по буржуйке коричневым пальцем. Дверца с визгом распахнулась, и из печки высунулась нахальная морда ящерицы.
Она тут же раскрыла пасть и заворочалась среди раскаленных углей, издавая утробные звуки. Бабка поспешно сунула в пасть несколько шишек, тщательно оберегая пальцы от зубов, потом изловчилась и щелкнула ящерицу по носу, после чего та обиженно захлопнула пасть и уползла. Удовлетворенно хмыкнув, старуха закрыла дверцу. В комнате стало теплее.
— Это кто там у тебя живет, бабусь? — спросил Синяка, нацеливаясь взять печенье, сложенное на скатерти.
Бабка обернулась. Теперь она уже не казалась такой согнутой и уж совершенно точно не такой глухой.
— Саламандра это, — сказала она. — А я тебе, служивый, не «бабусь». Я тролльша Имд, понял? Я камень на любой дороге, дама пик в любой колоде, я булавка в кружеве, ниточка на рукаве…
— А я Синяка, — сказал юноша.
Старуха наклонилась к нему, и он очень близко увидел ее нос с красными прожилками.
— Это я, братец ты мой, и без тебя вижу.
— А вы Торфинну кем приходитесь? — отважился Синяка.
Тролльша позвякала в буфетике битыми чашками и отозвалась:
— Теща я его.
— Как теща? Разве у Торфинна есть жена?
Имд обернулась, поставила две чашки на стол и отрезала:
— Жены, служивый, нет. А теща есть.
Синяка подавленно смотрел, как она цедит из треснувшего чайничка жидкую заварку. Тролльша, казалось, напротив, была страшно довольна заполучить собеседника, и болтала без умолку. В основном она поучала.
— Запомни, — говорила она, шумно грызя печенье длинными желтыми зубами. — Ты, Синяка, маг из рода магов. Какое тебе дело до этой мелюзги, до людишек? Зачем ты с ними живешь? Срамота одна! Разве они тебе ровня?
— Так ведь я среди них вырос.
— Знаю, — с невыразимым ядом в голосе произнесла старуха. — В приюте для неполноценных детей. Много они понимают, кто неполноценный.
— Слушайте, госпожа Имд, — сказал Синяка, — какое вам до меня дело? Ну, жил бы себе и жил уродом, в назначенный срок умер. Что на меня тратить драгоценное время?
Имд фыркнула в блюдечко, брызнув при этом на скатерть.
— Ты, служивый, сам напросился. А насчет всего остального ты полный дурак. Ты могущественный, пойми. Ты всем нужен. И Торфинну, и мне. Понял?
— Она склонилась через стол и нацелилась на Синяку острым подбородком. — И этим болотным господам тоже. Только ты их не слушай, Синяка. Подумаешь, Орден Закуски! Великий Магистр! Название одно… Этот Ларс Разенна — авантюрист и болван, он тебя быстро в гроб загонит своими трапезами. Ты посмотри только, с кем он водится… Голь перекатная. Этрусские боги, тьфу! Гони их в шею, если заявятся.
— Разенна спас мне жизнь, — сказал Синяка.
— Чушь, — отрезала теща Торфинна. — Он послужил орудием в руках Высших Сил. Высшие Силы, — она подняла вверх корявый палец, — они ведь тоже дорожат тобой. Ты слишком тяжелый груз на Весах Равновесия, чтобы тобой можно было разбрасываться. Учти это.
— Учту, — сказал Синяка. — А скажите мне, мудрая госпожа Имд… — Он заметил, что при этом обращении коричневое лицо старухи залоснилось от удовольствия и повторил: — Многомудрая госпожа Имд, скажите, отчего не исчез с болот Кочующий Замок? Что задержало Торфинна в наших краях? То есть, я рад, что он здесь, но ведь замок кочует…
Имд глубоко и выразительно вздохнула, и Синяку окатило запахом тины.
— Потому что нужно обладать своей собственной мудростью, дабы оценить мудрость других. Тебе, мой мальчик, это дано свыше; Торфинн же, мой несчастный зять, увы, этого дара лишен. Говорила я ему: не сажай замок на болото. Мало ли что? Стихия, то, се… Он не послушал. И в результате нас засосало в трясину. Вес-то немаленький! В назначенный час мы не смогли подняться. Охо-хо…
Она сокрушенно покачала головой и погрузилась в нечленораздельное бормотание, суть которого сводилась к сетованию на неразумие младости.
Синяка хлопал ресницами и усердно пил чай. Ведьма внезапно замолчала и посмотрела на него в упор вполне осмысленным взглядом.
— Вот так-то, батюшка мой, — заключила она и налила себе еще чаю.
— Сегодня утром в городе у складов было много убитых, — сказал Синяка.