Сжав губы, Демер стал нервно озираться, поскольку свое ружье оставил у входа. Воцарилась странная тишина.
Потом они услышали, как Ингольв откладывает карабин в сторону. Через несколько секунд дверь в гостиную раскрылась, и брат Анны-Стины втащил, ухватив под мышками, темнокожего оборванца. Порозовев, Анна-Стина встала. Ингольв не слишком бережно уложил Синяку на ковер и, поставив стул посреди комнаты, уселся.
Анна-Стина и Демер переглянулись.
— Я запирала за вами дверь на засов, господин Демер, — сказала молодая женщина растерянно.
— Помню, — кивнул он.
— Помню, — кивнул он.
— Дверь и была заперта, — не оборачиваясь, сказал Ингольв.
Купец третьей гильдии усмехнулся.
— Что вас так развеселило, господин Демер? — сердито спросил Вальхейм. — Я очень хотел бы знать, что означает это появление.
— Не все ли равно, — произнесла Анна-Стина. — Завтра спросишь его сам.
Ингольв склонился со стула и сильно толкнул Синяку ногой.
— Как ты вошел? Почему пришел сюда? Кто тебя послал? Завоеватели?
На него бессмысленно смотрели мутные синие глаза. Ингольв обернулся к Анне-Стине.
— Сейчас я приведу его в чувство. Принеси холодной воды.
Но девушка скрестила руки на поясе и не двинулась с места.
— Почему не сразу раскаленный шомпол?
— Анна, это может быть очень серьезно.
В разговор вмешался Демер.
— Господин Вальхейм, я думаю, он просто болен. Дайте ему прийти в себя, и он вам все расскажет.
Ингольв резко повернулся в сторону бывшего купца.
— У вас имеются какие-то свои соображения на этот счет?
— Да, — прямо сказал Демер. — У меня есть серьезные основания предполагать, что этот… э… молодой человек в бреду мог не заметить запертой двери и пройти сквозь стену.
Анна-Стина начала осторожно собирать со стола посуду.
— Давайте отложим разговоры до утра, — предложила она. — Ингольв, ты не можешь выкинуть бедного парня на улицу в таком состоянии. Что бы он ни натворил. Одна ночь ничего не решает.
— Как знать, — медленно сказал Ингольв.
Вальхейм топтался в прихожей, стаскивая сапоги. От него несло морозом, лицо раскраснелось. В руках он держал корзину, в которой перекатывалось с десяток подмороженных картошек. Где он доставал продукты, никто не знал. Анна-Стина старалась не задаваться этим вопросом.
Подхватив корзину, Вальхейм ушел на кухню, где скоро загудела печка.
Анна-Стина почувствовала на себе пристальный взгляд и повернулась к дивану, где вчера вечером оставила больного, свалившегося на них как снег на голову.
Утренний белый свет заливал смуглое лицо, на котором ярко горели большие синие глаза, и Анне вдруг показалось, что форт пал только вчера и Ахен затаился за окнами, уже оставленный одной армией и еще не занятый другой.
Она подсела на диван.
— Тебе лучше?
— Спасибо, — шепнул он.
— Почему ты ушел тогда, ничего не сказав? — спросила она укоризненно.
Он прикусил губу, но ничего не ответил.
— Будешь завтракать?
Синяка с трудом качнул головой и сипло спросил:
— Как я здесь оказался?
Несколько секунд Анна-Стина смотрела на него, широко распахнув глаза, а потом рассмеялась.
— Хорошенькое дело! Так ты ничего не помнишь? Капитан будет очень разочарован.
— Где он?
— Полагаю, разогревает щипцы, которыми собирается рвать тебя на куски. Вчера ты прошел сквозь запертую дверь, сынок, но что еще удивительнее — господин Демер, случившийся неподалеку, не видит в этом ничего необычного.
— Демер здесь?
— Синяка, это правда, что ты помог ему бежать?
Синяка прикрыл глаза.
— Значит, ты действительно все это время был у Завоевателей?
— Мне трудно разговаривать, — хриплым шепотом отозвался Синяка. — Я не хотел бы видеть Демера.
— Почему?
Он не ответил. Анна-Стина заметила, что он снова засыпает, и укрыла его пледом поверх рваного мехового плаща, в который он был закутан. Во всем, что связано с этим парнем, была немалая толика непонятного, но Анна-Стина Вальхейм не могла отказать в помощи тому, кто в ней нуждался.
Хильзен отсалютовал и опустил шпагу. Племянница Бракеля стояла перед ним, румяная с мороза. Она фехтовала лучше, чем можно было ожидать от молодой девушки. Норг, внимательно наблюдавший за поединком, так и сказал.
— Хорошо, что ребята не дали Бракелю утопить тебя, Амда, — добавил он с чувством. — Теперь я могу спать спокойно. Хильзен нашел, с кем драться, и не будет больше приставать ко мне.
— Свинья, — сказал Хильзен.
Норг зевнул, дружески потрепал Амду по крепкому плечу, махнул в сторону друга рукой и ушел в башню. Как только он скрылся, Амда фыркнула и провела острием шпаги по утоптанному снегу.
— Продолжим?
Хильзен покачал головой.
— Будем считать, что ты победила.
— Будем считать или победила? — Амда пристально взглянула на него.
— Победила, — улыбнулся Хильзен.
Она сунула шпагу в ножны, и они вдвоем неторопливо пошли вниз по улице. Медные украшения позвякивали в желтых косах Амды, снег хрустел под каблуками ее сапог.
Она была далека от того идеального образа невесты, который лелеял в душе юный граф. Хильзен мечтал о хрупкой нежной девушке, тонкой, как стебелек, с огромными задумчивыми глазами. Такой была на портрете его мать, Доротея фон Хильзен, умершая родами шестнадцати лет от роду.