Он открыл бутылку с минеральной водой, купленную в буфете, сделал два больших глотка. Потом спохватился, налил в стакан.
— В Нежине, если поезд будет стоять хотя бы час, меняем легенду. В Чернигов приедем уже в другой форме.
— Хорошо.
— Ехать нам часа три, может, чуть меньше. Попробуем отдохнуть. Или сделаем вид. Если попутчики заявятся, не надо будет вступать в разговор.
Он выглянул в окно. Там была сплошная темень. Ни огонька. Только на небе горели звезды и тускло блестела луна.
Марите вдруг показалось, что они летят в орбитальном челноке — такое же ощущение неторопливой плавности полета. И только стук колес на стыках рельс и небольшое покачивание вагона говорили, что они на планете. На чужой, незнакомой, такой странной и интересной планете. Где идет своя, малопонятная жизнь…
* * *
В Нежин поезд прибыл, когда солнце уже взошло над горизонтом и освещало пока еще слабыми лучами верхушки церквей и деревьев. На станции было полно военных. А на соседних путях стояли покореженные, обугленные и частично разрушенные вагоны — грузовые и пассажирские.
Приехавшие из Конотопа с любопытством и испугом рассматривали наглядные свидетельства активности партизан. И каждый представлял себя на месте тех, кто ехал в разбитых вагонах и попал под безжалостный огонь. Было в этом что-то обрекающее, неправильное. Погибнуть не на поле боя с оружием в руках, а вот так, в результате внезапного нападения из-за угла! Страшно и жутко!
Разговоры в вагонах стихли, шутки исчезли. Взгляды приехавших скользили по лицам солдат с платформ охраны. Те были мрачны, сосредоточенны и настороженны. Они-то лучше кого-либо знали, как мгновенно может прекрасная украинская ночь смениться адской мясорубкой: морем огня, грохотом стрельбы и криками умирающих.
Вагоны покидали быстро и молча. Так же молча доставали документы по требованию патрулей и молча выслушивали информацию о расписании движения поездов до Киева, Прилук и Чернигова.
Приехавшие, а также ожидающие отправки ждали на вокзале или неподалеку. С перрона патрули убрали всех. И вообще станция, как и депо, были под особым контролем фельджандармерии, солдат охранных частей и местной полиции.
Титов впервые вблизи видел этих предателей в полувоенной форме непонятно какого образца. Вооруженные карабинами и пистолет-пулеметами, угрюмые, сосредоточенные, те стояли рядом с немцами, ходили вдоль путей, изредка переговариваясь на русском, а чаще украинском языке.
Глемм указала на них взглядом и тихонько спросила:
— Это кто?
Майор, стиснув зубы и держа спокойное выражение лица, ответил:
— Полиция. Предатели! Давай об этом потом? Нам надо выйти в город. Найдем удобное место и переоденемся. Поезда до Чернигова не будет до обеда. Черт, ребята-подпольщики, конечно, молодцы, но мы так опоздать можем!
— А если машиной?
— Сложно. Город нашпигован полицией, охраной. Захват наделает шуму. Да и выйдет ли захватить? Будем ждать поезд.
Марита промолчала. Продолжала с любопытством смотреть на полицаев, на немцев, на паровозы, рельсы, на стволы зенитных орудий, развернутых на позиции метрах в ста от вокзала. Все странно, непривычно и интересно. И сейчас почему-то совсем не страшно. Не то что при высадке или бое в лесу…
Выбраться с вокзала оказалось довольно просто. Охрана пропускала всех подряд. Решив не тащить с собой оба чемодана, один оставили в камере хранения, а маленький взяли с собой.
Нежин еще спал, был пустынен и тих. И только патрули браво вышагивали по улицам, внимательно поглядывая по сторонам. Встречным офицерам они козыряли, без необходимости не останавливали. Машин и вовсе не видно, хотя где-то неподалеку грохотали моторы грузовиков.
Мудрить Титов не стал. Выбрал небольшую улочку неподалеку от вокзала, отыскал подходящий угол, где стояли несколько частных домов в окружении деревьев.
Выбрал небольшую улочку неподалеку от вокзала, отыскал подходящий угол, где стояли несколько частных домов в окружении деревьев. Один из домов вроде как брошен, окна заколочены, дверь на замке. Во дворе не видно следов людей, вокруг деревьев и кустарников полно мусора, чего никогда не допустит хозяин.
Он остановился, глянул по сторонам — никого, — кивнул Глемм.
— Пошли.
Миновали дом, прошли по двору к небольшому сарайчику с полураскрытой дверцей. Что надо! Майор достал фонарик, посветил по сторонам. Сарай когда-то использовали как склад дров. Одна маленькая поленница в углу, пол усыпан стружкой, берестой, опилками, мелкими деревяшками. Потолок частично просел, стены перекошены.
— Здесь! Давай побыстрее!
Глемм поставила чемодан на пол, вытащила два свертка, один подала майору, второй раскрыла сама.
Смена легенды заключалась в смене погон, эмблем, петлиц, знаков отличия. Минут пятнадцать спустя обер-лейтенант армейской службы снабжения превратился в пехотного капитана. А унтер-офицер — в лейтенанта-связиста из штаба корпуса. Не бог весть какие изменения, но они могут помочь при первичной, поверхностной проверке. А готовить капитальную легенду некогда, да и незачем.
Старые знаки различия и прочую атрибутику спрятали в небольшой ямке, вырытой кинжалом под поленницей. Зарыли, присыпали опилками, положили сверху чурбак.