— Я боюсь, — приглушенно прозвучал ее голос. — Одна на чужой планете. Без связи и помощи…
Титов гладил ее по голове и грел дыханием тонкую шею. Что сказать, он не знал. Успокаивать без толку, это не поможет. Сам он так и не смог представить себе состояние девушки. Ибо никогда не оказывался на другой планете в полном одиночестве.
Так, обнявшись, они просидели минут двадцать. Потом Титов поднял Мариту на руки и отнес на кровать. Девушка обхватила его за шею и прошептала:
— Не оставляй меня, Илья. Только не сейчас. Пожалуйста…
Это было ни на что не похоже. Два человека, только вырвавшись из круговерти страшного боя, любили друг друга, словно лечили покалеченные души. И доставленное удовольствие было сродни анестезии, заморозившей страх, отчаяние, одиночество и боль.
И заснули они, не размыкая объятий. Ухнули в глубокий сон, где не было проблем, тревог и терзаний, рвавших душу…
Утром следующего дня Хартманн, стараниями Глемм вполне уверенно державшийся на ногах, вызвал одну из двух последних своих групп и отбыл в лес. За телами погибших. С ним уехали все здоровые егеря. Так что Титов и Глемм остались на базе одни под присмотром унтер-офицера, начальника базы.
После обеда приехал Дитрих. Был он бледен, замкнут, мрачен. Узнал об отъезде Хартманна, сделал два звонка в город, а потом прошел к Титову и Глемм.
— Обстановка несколько изменилась. И здесь, и там… на фронте. — Полковник заметил тревогу на лице Титова и добавил: — С вашим переходом линии фронта вопросов нет. Мы пока выбираем подходящий район, сравнительно свободный от войск. Завтра в семь утра выезжаем. Я сам отвезу вас к месту.
— Спасибо, — обронил Титов.
— Сами понимаете, накануне некоторых… гм… событий обстановка на фронте непростая.
— Да, понимаю.
— А вам спасибо, — повернулся полковник к девушке. — Очень помогли раненым. Наши врачи разводят руками — раны заживают быстро и без осложнений.
Глемм молча кивнула. Она бы сделала и больше, была бы возможность.
Повисла неловкая пауза. Никто не знал, что говорить, а уходить просто так Дитрих не счел возможным. Наконец он вспомнил о приборах связи и спросил Титова:
— Вы, конечно, доложили руководству о результате операции?
— Еще вчера.
— Верно. Завтра перед отъездом я сообщу точные координаты места перехода. Пусть ваше руководство примет меры.
— Я так и сделаю.
— Хорошо. Мне пора. До завтра.
— До завтра, полковник.
Дитрих коротко кивнул и вышел из комнаты. Марита проводила его взглядом и посмотрела на Титова.
— Он какой-то странный…
— А ты как думала! В течение одних суток узнать о визите русского офицера-контрразведчика, услышать об инопланетянах, об угрозе из космоса, увидеть русского генерала, организовать операцию, пережить такую бойню и потерять три десятка отменных солдат. Тут и спятить недолго. А он еще своими делами занимается и организует наш переход.
— Ты ему сочувствуешь?
Майор почувствовал подвох в вопросе, но ответил честно:
— Как человеку — да. Как офицеру абвера, врагу — нет. Но… что-то изменилось в нас после вчерашнего. Что-то стало другим.
— Ничего особенного, Илья. — Девушка теперь называла майора только по имени. — Я знаю, что происходит. Перед лицом большой опасности извне даже враги прекращают конфликты и выступают единым фронтом. У вас это был небольшой эпизод, и он повлиял на маленькую группу людей. А если бы произошло вторжение и вы бы имели возможность держать оборону, я думаю, между странами возникли бы новые отношения.
— Может быть, Марита, может быть…
Что-то изменилось. Прежде всего в головах людей. Те, кто пережил схватку с сильным врагом, начали думать иначе. Пусть и совсем немного.
Утром следующего дня, перед самым отъездом, Хартманн, прощаясь с Титовым и глядя тому в глаза, сказал:
— Я рад нашему знакомству, майор. Жаль, что мы по разные стороны фронта. Ты сильный человек.
— Спасибо, — ответил удивленный Титов. — Рад слышать это от сильного человека.
Дитрих слушал диалог с немалым удивлением. Он отлично знал Хартманна и никак не ожидал от того столь явного проявления приязни, да еще к русскому.
— Вы похоронили солдат? — спросил Титов.
— Да. Сделали одну большую могилу и поставили крест. Не знаю, сколько он простоит, партизаны наверняка попробуют его снести… Но парни заслужили право лежать в земле, которую они спасли.
Два майора пожали руки и откозыряли, отдавая честь и дань уважения друг другу. Хартманн откозырял и Глемм и помог ей сесть в машину.
Хартманн откозырял и Глемм и помог ей сесть в машину. Через минуту «кюбельваген» выехал за пределы базы.
Поездку на фронт Дитрих залегендировал надежно и без больших проблем. По роду службы он обязан бывать в ближних тылах. Для координации работы разведки и контрразведки, проверки засылаемых в тыл к русским агентов, а также для присутствия при особо важных мероприятиях по своей линии.
Титова и Глемм он вез как своих сотрудников. И хотя вряд ли кто осмелится задавать вопрос относительно них, полковник предусмотрел все нюансы.
— Будем на месте во второй половине дня, — объяснял полковник. — Надо побывать в Конотопе и Шостке. Это все равно по пути, заедем ненадолго.