Хотя внутри почему-то теперь вызревало ощущение, что на авось не получится.
6
На платформу Том с Нго и еще с тремя новыми ребятами перебрались успешно и спокойно. Извеков уже стал думать, что все складывается нормально, что ничего уж очень страшного в Рейкьявике он не натворил, но на новом месте ему не понравилось. И причин вроде не было никаких, но каюту ему отвели дальнюю, почти в нежилом секторе. И Нго, когда Том ее спросил, не она ли на правах старшего сержанта занималась распределением жилых помещений, что-то буркнула, мол, не может же она за всем уследить.
Потом, как он понял из разговоров, на платформе незадолго до их приезда высадилась группа странных ребят. Они приволокли с собой немало оборудования, которого тут никто не видел. И был еще один признак: именно Тома, хотя он прошел все мыслимые тесты еще на берегу, неожиданно отстранили от добычи. Он попробовал разведать обстановку в бухгалтерии, но там незнакомый бухгалтер мельком просмотрел его бумаги и отослал… ни много ни мало к командиру платформы! Тот, разумеется, Тома принял, был даже вежлив, но сообщил, что с ним не все ясно, нужно что-то прояснить.
Вечером после прибытия Извеков снял в банкомате компании немалую сумму и зашел к Нго. После вахты она была едва полуживая и сразу на него рыкнула:
— Чего заявился?
А Том попросту осматривался, сравнивая ее каюту со своей. Странно тут было. Нго не повесила китель в шкафчик, разбросала пропотевшее белье, словно занималась не рутинной командирской работой, а только что вышла из тренажерного зала, где устроила себе изматывающую тренировку… А ведь она аккуратистка каких поискать, избавлялась от всякой грязи почти автоматически, сразу же забрасывала разовое белье в мусоросборник. Но на этот раз ничего подобного не сделала, словно и не она была.
— Хотел узнать, почему меня не выпустили на работу, — сказал он.
— Не выпустили, значит, так нужно.
Он посмотрел на нее. Нго прятала глаза. Нго не умела лгать, а потому не хотела больше ничего объяснять. «Так, — решил Том, — она что-то знает, но ее попросили мне не передавать. И вполне возможно, где-то здесь включен микрофон, вот и ее проверяют».
Обойтись старым, дедовским еще приемом — написать пару слов на бумажке — Том тоже не мог.
Вполне возможно, что сюда подставили и камеру, а значит, секретничать с Нго было бы для нее подставой по полной программе. Она того не заслуживала.
— Я понимаю, что это не просто так, — Извеков решил сымитировать рассерженность, но получилось не очень. Где-то он читал, что сейчас делали такие точные анализаторы скрытых эмоций в речи человека, что обмануть их было невозможно. — Просто хотел узнать, чем виноват, если виноват, и что теперь будет?
— Будет что будет. Так, кажется, по-русски звучат всякие отговорки? — Нго зевнула. Ей не хотелось с ним разговаривать, ей хотелось принять душ и выспаться.
Он ушел ни с чем. Но деньги ей решил не отдавать. Что-то тут было не просто, и хотя денежный пук Тому мешал, он все равно припрятал его в мешок за поясом. И проделал это в коридоре, где камер никто не скрывал, а поэтому после трех с лишним лет работы на таких платформах ему не составило труда вычислить зону недоступности.
Извеков не знал, что теперь будет, но решил готовиться к худшему. Даже пожалел, что не вытащил все деньги с карточки на берегу. Там еще много оставалось, а тут, на платформе забрать все подчистую было невозможно. Это поневоле привлекло бы внимание. И даже то, что шифр его карточки был секретным, Том сомневался, что в случае настоящей операции задержания это останется тайной для секуритов.
А потом, совершенно неожиданно, Извекову объявили, чтобы он зашел в комнату спецотдела, якобы там с ним хотят побеседовать. Он и отправился. А куда было деваться?
В комнатке сидели трое. Один высокий, в хорошо пригнанном кителе, в очках, которые стоили, наверное, половину того, что Том зарабатывал за месяц. Второй возился с каким-то прибором — легким на вид, не больше нормального палм-компа, — но не составляло труда догадаться, что это был полиграф. Может быть, даже не голосовой, а полноформатный, регистрирующий почти всю биофизику тела, только не древним методом датчиков и проводов, а как-то дистанционно. Третий незнакомец был с усами, которые его совсем не красили, бледно-рыжий, и разговаривал с сильным акцентом, происхождение которого Том определить не сумел.
— Садитесь, прошу вас защелкнуть на руке вот этот браслет. — Усатый был вежлив, но браслет все же пришлось надеть на левую руку, сразу за часами. — Мы хотели бы задать вам несколько вопросов.
— Я готов. — К противодействию полиграфу Том готов не был, ничего почти не знал об этой штуковине, но… не сдаваться же сразу?
— Вот и хорошо. Что вы знаете о восстании «лесных команд» в России?
— Очень мало, — признался Том. И стал расслабляться, просто нейтрализовал и очистил сознание, насколько это было возможно. Оставил только крохотный участочек внимания, чтобы видеть все вокруг и сколько-нибудь внятно отвечать на вопросы. Все остальное выключил, как выключают свет в комнатах, где никого нет. — Говорят, у них было оружие и они сопротивлялись изо всех сил, частенько со стрельбой.