Поэтому они зашли в бар. И вот тут, напившись как следует и напоив, к своему удивлению, Нго — причем до такой стадии, что она не вполне даже понимала, что вокруг происходит, — Том столковался с каким-то обрюзгшим, пожилым и на вид очень ленивым матросом. Оказалось, в Рейкьявике есть какой-то бар, где… можно было за свои денежки пройти небольшой курс лодирования.
— Там все просто, — говорил матрос, уминая уже третий стакан двойного виски за счет Тома, — вкладывают тебе лоцию вокруг нашего острова, навигацию в сторону Гренландии и чуть дальше, до Лабрадора, а еще… Не знаю. Кажется, что-то связанное с разведением селедки. Эту программу, которую в тебя поместят, придумали какие-то зеленые — мать их поперек и через равные промежутки!.. Они же у нас, понимаешь, природу охраняют. Как будто я голодать должен, если косяки куда-нибудь отдрейфуют!
Причитания эти по поводу партии «зеленых» и прочей чепухи Извекова не заинтересовали, но название кабака он запомнил. Спросил, как, мол, добиться того, чтобы тебя не приняли за халявщика, и матрос назвал что-то вроде пароля. Следовало сказать «не торопясь успеешь» на каком-то странном диалекте, может, на местном. Благодаря произношению Тома, смахивающему на норвежское, звучало в общем-то вполне нормально.
Теперь оставалась еще одна задачка: как избавиться от Нго. А вот этого сделать Том не мог. Она вдруг то ли ревновать начала, то ли просто считала, что раз она его так здорово устроила, он ей как бы принадлежит, особенно в увольнениях. Поэтому вырвался Извеков лишь через две недели — к концу тренировок, которые устроила компания.
Несмотря на занятость новыми обязанностями, Нго следила за успехами Тома. И когда они наконец отправились в Рейкьявик с ночевкой, условившись провести ночь в какой-то местной гостинице под названием «Седьмой канат», сказала ему с недавно появившимся у нее добродушием:
— Ты молодец, тебя все хвалят. Даже руководитель тренировочного центра.
— Что? — не понял Том.
— Ты легко с новым ботом обращаешься. В общем, как было сказано, умеешь. Иначе бы мне тебя не вытребовать для этой поездки.
«Охо-хо, — подумалось Тому о себе едва ли не с жалостью, — всегда-то ты лезешь на работу, как танк на укрепления противника. И деньги зарабатываешь, и авторитет, и карьеру… А ведь хочется совсем другого: чтобы голова тоже работала, чтобы мозги не простаивали, словно забытый спасательный бот на приколе». Но с этим пришлось смириться, вызывать у Нго какие-то подозрения не хотелось.
В кабачке Том узнал, что значит «Седьмой канат». Оказалось, что раньше, при парусном еще флоте, на каждом корабле считалось необходимым иметь по три каната на каждый становой якорь, потому что заводское изготовление каната испокон веков исходило из его длины в сто саженей.
Три каната, то есть триста саженей, обеспечивали плавание почти по всем морям и океанам мира, где только можно или необходимо было бросать якорь. И седьмой канат считался запасом, на случай, если не хватит. Это был символ и глубины, и надежности, и даже роскоши какой-то… В понимании моряков, конечно. Разумеется, тут это название подразумевало другое — выпивку без меры. «Моряки — странная публика, — решил Том, — занимаются труднейшей работой, с присутствием почти постоянной опасности, почти у всех невероятно тяжелые судьбы, и при всем при том…» Если бы чуть-чуть иначе все сложилось, Извеков бы считал, что это и его призвание, его работа, его место в мире.
Кабачок с некоторым количеством комнат для тех, кто не сразу уходит в рейс и, следовательно, имеет возможность элементарно проспаться после возлияний, привести себя в порядок, был очень простым, даже вызывающе скромным, словно сейнер. Но тут была своя атмосфера, тут действительно хотелось сидеть, рассуждать или рассказывать о том, чему стал свидетелем, пока был в море… Вот только цены тут были изрядными. Но за последние три года, когда Том и Нго почти не поднимались на поверхность, денег у Извекова скопилось в достатке.
Это он так думал. Когда пришло время избавиться на пару часов от своего «личного» лейтенанта, как Том теперь подтрунивал над Нго, отыскать пресловутый кабак и назвать пароль, ему озвучили такую сумму, что глаза полезли на лоб. Нет, теоретически деньги у Тома имелись, но он-то по договоренности с Нго и по ее совету взял с собой только так называемую расходную кредитку. Основная оставалась в компании. И как теперь объяснить, что с его карточки ушла такая сумма, он придумать не мог. Решил сказать, если Нго к нему пристанет, что просто проигрался где-нибудь на «одноруком бандите».
При этом, укладываясь под грубую машину, совсем не похожую на ту, какая была в пансионате в далекой ныне России, Том все же подумал, что вот, оказывается, научился, экономить каждую гинею, вернее, каждый даллер, как почему-то в Исландии величали местные деньги. Слишком много времени Извеков провел с другими людьми, иначе воспитанными и приученными к аккуратности в деньгах…
А потом пошла загрузка. То, что это была довольно слабая загрузка, Том понял сразу. Он даже решил, что при такой заливке, с такой невыразительной техникой, по-настоящему почувствовать кайф и напряжение мозгов не получится… Но потом это началось, и он почти успокоился.