— Неужто они такие опасные? — снова подал голос Иван.
— Не то слово, — вздохнул очкастый. — Страшные люди!
— Хотя и не страшнее прежней-то милиции, — со смехом проговорил «тельняшка», но подавился пивом.
Том обернулся. В заведение торжественно, словно корабли в бухту, входили трое. Один, чем-то неуловимо похожий на мужичка в тельняшке, быстро и уверенно, по-хозяйски осмотрел всех присутствующих и сдержанно кивнул тетке за стойкой, а та делано улыбнулась ему, показав тусклые стальные зубы. За тем, кто шел впереди, в темном мундирчике, туго натянутом на брюхе, шагали двое здоровенных ребят, тоже в каких-то мешковатых штанах, темно-красных кителях и довольно странных армейских кепках на затылках. «Это что же, у них теперь такая новая форма?» — подумал Том, но ответ был очевиден.
Главный из троицы неторопливо, приглядываясь к людям, обошел все столики. Люди замолкали перед ним, некоторые даже деревенели и сидели, как истуканчики, чуть ли не мигнуть боялись. Наконец троица подошла к столику, где сидели Том, Иван и двое с рыбой.
— Так-так, — процедил сквозь зубы главный из них, — опять пьете, господа бездельники… Особенно ты, Иван. Все пьешь и пьешь… Как тебя еще Аглая не выгнала?
— Да пью-то на свои, — неуверенно пробормотал Иван.
— Ну, этих я знаю, — веско сказал главный и в упор посмотрел на Тома немигающим взглядом. — А вот ты что за фрукт?
Извеков спокойно, чтобы двое обломов по бокам чего не подумали, достал свой новенький фальшивый паспорт и даже направление в санаторий. Толстяку понравился такой подход, он неторопливо вытащил очки из внутреннего кармана и, придерживая стекла за дужку, стал водить перед документами.
— В санаторий наш прибыл? А чего же не пошел туда?
— У бабушки одной остановился, — понурился Том. — Решил пару дней в городе пожить. Захотелось вот на реку посмотреть, пивка выпить.
— На прощанье перед долгой несвободной жизнью, — вставил Иван.
— Тебя не спрашивают, — буркнул главный. — А бабку Силантьевну я скоро прижму. За то, что койку сдает… Это ведь доход, предпринимательская деятельность, а она налогов не платит.
За то, что койку сдает… Это ведь доход, предпринимательская деятельность, а она налогов не платит.
«Ох, бомбанет он бабку! — подумал Том. — Придет, застращает, и она ему часть от своей выручки отдаст, как миленькая. Обычный, даже привычный еще с ельцинских времен милицейский рэкет». В общем, получалось, что заложил он бабушку-домовладелицу.
— Как звать? — вдруг почти зашипел главный, быстро наклонившись к Тому. Вблизи лицо его оказалось злым, опухшим, с какими-то неприятными прыщами.
— В документах все написано.
— Я не документы, я тебя спрашиваю… — Теперь толстяк почти визжал, хотя как ему удавалось шипеть и визжать одновременно, было не вполне понятно.
— Все, что следует знать официальным лицам, как вы, в документах есть, — строго, словно бы даже оскорбленно, заявил Извеков.
И все, вдруг напряжение спало. Он показал, что умеет, в отличие от местных, давать этому типу отпор. И тот решил больше не испытывать судьбу. Если бы он был умнее, сразу бы понял, что Тома это не впечатлит, но он привык считаться тут «страшилищем» всех и вся, вот и перегибал иногда палку.
Потоптавшись еще немного, подчеркнуто разглядывая Извекова с разных сторон, словно раздумывая, а не упечь ли его в кутузку, троица все же удалилась.
— А ты молодец, парень! — хлопнул мускулистой рукой по плечу Тома «тельняшка». — Умеешь отругиваться.
— Он мог вас забрать, — добавил очкастый.
— Я знаю, — кивнул Том. — Хотя, с другой стороны… За что?
— А за то, что с нами сидишь, — хмыкнул Иван, у которого тоже отлегло от сердца, он даже самый лучший кусок рыбины стащил со стола. — За то, что дышишь, что вообще к нам приехал… Он бы потом нашел за что, когда тебе бланш под глазом бы засветил.
— Неужели они такие? — делано удивился Извеков.
— М-да, — опять вздохнул очкастый, — странный вы человек, Василий. Вроде бы и одеты не очень, можно сказать, как наш, то есть… И говорите просто, когда захотите, как я заметил… А все же есть в вас что-то — не простой вы человек. А когда напряжены, то говорите, словно два университета кончили.
— Дак в санаторий, — решил разрядить ситуацию «тельняшка», — кого попало не заправят. А что он такой… непрезентабельный — для пивнухи в самый раз.
И крепыш рассмеялся, показав на миг очень белые зубы никогда не курившего человека.
— Правильно, — согласился очкастый, как привык, должно быть, соглашаться с «тельняшкой» во всем. И тут же размашисто хлопнул ладонями на всю забегаловку. — Ну что, может, все-таки водочки, вдогонку к пивцу? Если есть деньги, Василиса из-под прилавка нальет. А если денег нет, то — самогона.
— Как будто не из-под прилавка… — протявкал от волнения Иван, проглотив мигом образовавшуюся слюну конченого алкоголика. И пояснил, умильно глядя на Тома: — Я, Васек, про самогон то есть… Но для вас я бы не советовал, он у нас ядреный.
10
— Хорош огурец! — сказала бабуля, с треском хлопая дверью в комнату, которая по договоренности могла бы считаться приватной территорией Тома.
Он оторвал голову от подушки и мутно посмотрел на хозяйку.
Она стояла у двери и хлопала ею, вымещая на нем этим шумом свою злость.
— Ох и надрался я вчера, — со стоном проговорил Извеков.