Впрочем, была еще одна версия. Возможно, тот чип, что был зашит под кожу Ларисе и через который можно было считывать ее окружение, как однажды получилось с самим Томом, сработал как сканер. И когда они с Вешкой появились, он дал сигнал… Вот только это требовало наличия довольно сильной аппаратуры с людьми в режиме постоянного наблюдения, и вряд ли для поимки такой мелкой рыбешки, как Том, имело смысл привлекать такую технику и персонал. «А значит, все же Лета», — подумал Том.
«А значит, все же Лета», — подумал Том.
Но говорить об этом было нельзя. Следовало сделать так, чтобы Ларису и Лету вот эти «партизаны», от которых действительно можно всего ожидать, оставили в покое. Поэтому он отозвался с деланым раздражением:
— Откуда я знаю? Может, у них камера наблюдения за квартирой была где-то устроена. — Он подождал, пока Чивилихин посмотрит на Вешку, но та бодро кивнула, подтверждая. Когда все снова посмотрели на Тома, он добавил для верности: — Выяснить, где я жил, где могу появиться после побега из пансионата, — не такая уж немыслимая для них задача.
Тогда Чивилихин медленно отстранился от Извекова и спрятал нож, который, как оказалось, был прижат к его печени и которым молчун, кажется, собирался его кончить. Так просто, на всякий случай, от непонятности происходящего. Но пока он позволил Тому вздохнуть и жить дальше.
— Если соврал… — все же начал он. Но его прервала Вешка:
— Он сам сбежал и первый машины услышал. Как ты можешь ему не верить?
— Машину в квартире услышал? — Кенарь покачал головой. — У них хорошие машины. Даже я ничего не понял, а у меня слух лучше, чем у вас всех.
— Может, это… его жена? — спросил Чивилихин, недобро прищурившись, обращаясь к Вешке.
— Дурак! — Девушка уже пришла в себя, поправляла платок и смотрела, как всегда, с вызовом и чуть раздраженно. — Они любят друг друга. Я там недолго просидела и то поняла. К тому же она от него ни на шаг не отходила, добраться до телефона не могла, ручаюсь.
— Ручайся-ручайся, — пробурчал Кенарь, — пока тебя в их кутузку не забрали. Знаешь ведь, что они с такими, как ты, делают.
— На мне крови мало, на тебе больше. — Но это Вешка уже огрызалась, отбрехиваясь на свой манер.
Секуриты постояли, покурили, потом забрались в свои машины и уехали. Обыскивать даже ближайшие дома не стали.
— Все равно, — тряхнул головой Кенарь, — выбираться будем на другую улицу через этот двор. Заборы тут не шибко высокие.
— Надо подальше уйти, — сказал Чивилихин. — Здесь они, может, и не осматривались, зато по городу уж точно нас ищут.
— Нужно в трущобы идти, — сказал Том. — Там даже эти машины лишний раз не показываются.
— Ладно, ты здешний, вот и думай, где отсидеться. Может, теперь нам нужно на неделю залечь где-то… в каком-нибудь брошенном здании. — Кенарь очень хотел убраться из города, но предложение его было разумным.
— Есть одно. И может статься, нам даже помогут со жратвой, — сказал Том, вспомнив свою прежнюю общагу и дедка Кирилыча, которого там оставили на вахте. — Только заплатить придется. Но отсидеться можно.
8
Общежитие кораблестроительного завода, в котором Том так славно некогда жил, стояло такое же запущенное, нежилое, как и после войны. Не было даже намека на прежних оболтусов, что лишь подтверждало предположение Извекова: охранники, с которыми он подрался тогда, были липовые, из какой-нибудь местной бандочки, положившей глаз и на добро, которое там еще оставалось после Завоевания, и на само здание… Просто эти бандюки не подумали, как все серьезно изменится, когда придут мекафы, действовали из бандитского куража, на всякий случай, и ошиблись, конечно.
Вся компания впятером там прекрасно устроилась, правда, Кирилыч, который вместо вахтера и теперь тут служил, заартачился было, но вперед вышел дедок и очень быстро обо всем договорился. Потолковал, пошептался о чем-то с Кирилычем, потом подкатил к Чивилихину и тоже шепотом, по привычке, потребовал:
— Давай свою волыну, парень.
— Чего? — не понял Чивилихин, но, прочитав приказ в глазах дедка, хмуро отдал свой отличный «токарев», с которым пошел на это дело, и даже с запасной обоймой.
Дедок вернулся к вахтеру и отдал ему пистолет. Кирилыч оценил, правда, поворчал, что пушка китайская, но дедок заверил его, мол, такие наши и любят, еще по временам бандитской революции, и вахтер смолк. Он впустил их, обогрел, даже кормил неделю за пистолет, вот только из здания выходить не велел.
А Том пару раз от скуки и беспокойства за Ларису порывался к ней сходить — не так ведь далеко, по лесу, бывало, куда больше топать приходилось. Но тут уже все его попросили не гомонить, Вешка предложила, чтобы она, как самая городская с виду, днем как-нибудь сама сходит и проверит. Но и ей Чивилихин не позволил, велел оставаться на месте.
«Ладно, — решил Том, — как-нибудь позвоню по межгороду, сам проверю, вернулась ли Лариса от красномундирных. Все равно помочь ничем не могу, так что можно и не рыпаться». Пережидали каждый по-своему. Чивилихин спал, Кенарь пробовал с вахтером и Томом в карты резаться, но быстро отстал. Том у него выигрывал девять партий из десяти, и нос Кенаря скоро стал багровым от бесконечных щелчков картами. Вешка пробовала подольше спать, как Чивилихин, но скоро сдалась и принялась стряпать, а дважды с Кирилычем даже на рынок ходила, хотя дедок и запретил им вместе показываться — лучше по одиночке продукты покупать. В общем, время провели хоть и без пользы, но спокойно.