Благородные предки в латах и украшенных перьями шлемах сурово взирали с портретов, украшавших длинные узкие коридоры.
Так, пройдя почти через все внутренние покои дворца (сэр Оливер, в привычку которого входило считать комнаты в трактирах, где он
останавливался на ночлег, насчитал целых шесть просторных зал), они оказались в седьмой по счету, сравнительно небольшой зале, служившей,
очевидно, для дружеских пиров. В центре стоял стол, покрытый белоснежной скатертью, с двумя серебряными приборами. Огонь в камине весело
потрескивал.
— О, это просто замечательно! — воскликнул сэр Оливер, потирая руки. На столе стояли его любимые закуски — гусиный паштет и варенье из
крыжовника, яйца и мягкий белый хлеб. Богатый выбор вин обещал веселый ужин. Стол, богато уставленный всякой снедью, но накрытый для двоих,
навел сэра Оливера на мысль, что он отнюдь не был нежданным гостем, и к его появлению в этом замке заранее готовились.
— Прошу к столу, благородный рыцарь, — сказала Эльвира, указывая сэру Оливеру на его место. — Располагайтесь, как вам удобно, и чувствуйте
себя как дома.
В тот самый миг из коридора в залу вошел белый пушистый котенок. Эльвира поманила его, и он, резвясь и играя со всем, что попадалось ему на
пути, подбежал к креслу хозяйки. С легкой улыбкой на губах Эльвира наклонилась, чтобы погладить котенка, и наш бравый воин, решив
воспользоваться удобным случаем, поменял местами тарелки: свою тарелку он поставил перед Эльвирой, а ее тарелку — перед собой. Поскольку два
прибора, стоявших на столе, были очень похожими, сэр Оливер полагал, что его хитрость не разгадают. Единственным отличием было то, что на
тарелке сэра Оливера лежали две редиски, на тарелке хозяйки замка — одна. Кинув быстрый взгляд на Эльвиру, все еще забавлявшуюся с котенком, сэр
Оливер быстро переложил одну редиску со своей тарелки на ее тарелку. Когда Эльвира выпрямилась, она, казалось, ничего не заметила — по крайней
мере, не подала виду.
Они приступили к трапезе. Эльвира налила бургундского в два серебряных кубка и, улыбаясь, протянула один кубок рыцарю. Оливер принял кубок,
но пить из него не стал. Он ждал подходящего момента, когда внимание дамы снова будет чем-нибудь отвлечено, чтобы и с кубками проделать то же
самое, что он недавно проделал с тарелками. И его терпение вскоре было вознаграждено: английская гончая, бродившая по замку и случайно вбежавшая
в залу, стала ластиться к хозяйке, выпрашивая лакомый кусочек со стола. Пока Эльвира занималась собакой, ничто не мешало сэру Оливеру тихонько
поменять местами кубки, да так ловко, что она опять ничего не заметила. Радуясь, что ему удалась эта маленькая хитрость, сэр Оливер приналег на
бургундское и гусиный паштет. Он орудовал вилкой с такой яростью, словно держал в руках пику и сражался как минимум с дюжиной разъяренных
врагов. (К слову сказать, пиршественный стол был, пожалуй, единственным местом, где сэр Оливер не имел достойных соперников.) Он урчал от
удовольствия, поглощая горы закусок и запивая их огромными глотками вина. Закуски и впрямь были восхитительны: нежнейший паштет таял во рту,
хлеб был мягким и пышным, а варенье из крыжовника — не слишком кислым и не слишком сладким, как он любил.
Однако вскоре сэра Оливера стало клонить в сон. Сначала он подумал, что выпил слишком много вина, потому что у него закружилась голова и
зазвенело в ушах, но вскоре перед глазами у него поплыли радужные круги — верный признак того, что в пищу или вино было подмешано какое-то
зелье.
Однако вскоре сэра Оливера стало клонить в сон. Сначала он подумал, что выпил слишком много вина, потому что у него закружилась голова и
зазвенело в ушах, но вскоре перед глазами у него поплыли радужные круги — верный признак того, что в пищу или вино было подмешано какое-то
зелье. Силы начали покидать сэра Оливера, он вцепился слабеющими пальцами в скатерть, чувствуя, что теряет сознание.
— Вам плохо, благородный рыцарь? — нежным голосом спросила хозяйка замка, когда сэр Оливер начал потихоньку сползать с кресла под стол.
— Просто минутная слабость… — ответил тот, широко зевнув. Эльвира внимательно поглядела на два прибора, стоявшие на столе один напротив
другого.
— Вы поменяли местами тарелки! — воскликнула она, заметив отпечаток грязного большого пальца на своей тарелке -неопровержимую улику против
сэра Оливера.
— Я не хотел вас обидеть, — сказал сэр Оливер. — Это просто обычай, принятый в наших краях… А вы, наверное, принимаете снотворное?
— Да, мой лекарь дал мне достаточно сильное снадобье. Оно так хорошо помогает от бессонницы… Без него я ужасно мучаюсь, ворочаюсь в
постели до утра и никак не могу заснуть… А днем у меня делается мигрень…
— О, прошу прощения, что нечаянно принял ваше лекарство, сударыня… Будьте добры, скажите, долго ли продолжается его действие?
Эльвира что-то ответила, но сэр Оливер уже не расслышал ответа. Ему показалось, что его с головой накрыло толстым ватным одеялом. Руки и
ноги словно налились свинцом, и сэр Оливер не в силах был пальцем пошевелить. Угасающее сознание еще продолжало отчаянно бороться с тьмой,