существует, и, следовательно, никто не может дать вам стопроцентной гарантии. Практика показывает, что, когда этот ящик оставляют без присмотра
на долгое время, то, что находится внутри, может выбраться наружу.
— Так нечестно! — возмутился Вестфал. — Я совсем не то имел в виду, когда приказывал вам доставить ко мне эту женщину!
— Неважно, что вы имели в виду, любезнейший, — сухо ответил Гермес. — Когда человек сообщает свое желание духу, чтобы тот выполнил его, не
имеет никакого значения, что при этом человек думает. Мы не принимаем мысленных заявок. Волеизъявление должно произойти по крайней мере в устной
форме. Поэтому будет исполнено только то, что клиент скажет. Произнесет вслух. Я честно исполнил все то, что вы мне приказали. Я ведь
предупреждал вас, что ваши желания могут завести вас слишком далеко, что вы играете с огнем и можете сильно обжечься, если и дальше будете столь
неразумны и неосмотрительны в своих поступках. Но вы не пожелали меня слушать. Ответственность за случившееся целиком ложится на вас. А сейчас
разрешите мне откланяться и пожелать вам всего самого наилучшего.
И Гермес стал готовиться к переходу в иное измерение, где, по рассказам побывавших в нем, обитают духи.
— Вы, кажется, забыли, что волшебный камень все еще у меня! — крикнул Вестфал в отчаянии. — С его помощью я в любой момент могу вызвать вас
сюда!
— Вот этого, — сказал Гермес мягко, — я вам делать ни в коем случае не советую.
И он исчез, даже не кивнув Вестфалу головою на прощание.
— Ну и ну, — пробормотал Вестфал, глядя на то место, где еще секунду назад стоял Гермес.
Подождав, пока уляжется пыль, вызванная легким движением воздуха, возникшим в тот момент, когда Гермес покинул комнату, Питер Вестфал
повернулся к ящику Пандоры.
— Мисс Илит, — жалобно проговорил он, — давайте договоримся по-хорошему.
— Как это?
— Ну, давайте поговорим. Обсудим наше с вами положение, так сказать.
— Открой крышку и выпусти меня. Уж я тебе задам!
Голос Илит из-под крышки ящика Пандоры прозвучал столь зловеще, что Питер Вестфал вздрогнул.
— Ну уж нет, — пробормотал он себе под нос. — Не на дурака напала! Мы подождем немного — может быть, мне в голову придет удачная мысль.
— Не на дурака напала! Мы подождем немного — может быть, мне в голову придет удачная мысль.
Стараясь не обращать внимания на проклятья, которыми осыпала его Илит, Питер отошел в другой конец комнаты, устало опустился в кресло и,
обхватив голову руками, стал думать. При этом он не сводил глаз с ящика Пандоры, стоявшего на столе. Проходили дни, тянулись недели. Ящик
Пандоры стоял на тумбочке у изголовья кровати Питера Вестфала. Сам Питер вконец извелся, наблюдая за этим ящиком. Сон бежал от него. Едва он
засыпал, как тотчас же вскакивал на постели с приглушенным воплем. Ему снилось, что крышка ящика Пандоры приоткрывается -и… В этот момент он
просыпался. Десятки раз на дню Питер Вестфал брал ящик в руки и хорошенько тряс его, чтобы убедиться, что душа Илит не сумела каким-то
непостижимым образом выбраться оттуда.
Однажды, проснувшись после очередного кошмара, Питер Вестфал решил действовать. Подойдя к ящику, он постучал по крышке:
— Мисс Илит!
— Что вам? — послышался приглушенный голос.
— Давайте забудем то небольшое недоразумение, которое меж нами произошло. Я хочу договориться по-хорошему. Я готов выпустить вас, если
только мне гарантируют личную безопасность. Неприкосновенность, так сказать. Мои условия таковы: я освобождаю вас, а вы тотчас же покидаете мой
дом и не имеете ко мне никаких претензий в будущем.
— Нет, — коротко ответила Илит.
— Но почему? Что вы имеете в виду? Чего хотите?
— Отмщения. Вы жестоко ошибаетесь, любезнейший, если считаете, что все это так просто сойдет вам с рук.
— Но что вы собираетесь делать, если я выпущу вас из этого ящика?
— Говоря по правде, я еще точно не знаю.
— Но, по крайней мере, вы не убьете меня?
— Вот за это я поручиться никак не могу. Мне кажется, я вполне могла бы вас убить.
Переговоры зашли в тупик.
Глава 8
Пьетро Аретино был удивлен, когда увидел рыжеволосого демона на пороге своего дома поздним весенним вечером 1524 года. Однако его удивление
было не настолько сильно, чтобы забыть обычаи гостеприимства. В 1524 году гости из вышних сфер нередко посещали дома смертных. И Пьетро, взявший
за жизненное правило ничем не выдавать своих чувств, улыбнулся своему гостю.
Пьетро был довольно крупным мужчиной. Спутанные пряди рыжих волос падали на высокий лоб. Ему было тридцать два года, и по крайней мере
половину из них он провел так, как обычно проводят свою жизнь поэты. К тридцати двум годам он прославился как поэт и драматург. Его стихи,
полные непристойностей, однако носившие печать высокого поэтического мастерства благодаря выдающемуся чувству гармонии и ритма их автора, были
положены на музыку бродячими певцами. Эти песенки распевали в трактирах по всей Европе. Ни у кого не было столь острого языка, столь живого и
проницательного ума и столь опытного глаза, подмечающего все людские пороки, как у Пьетро Аретино.
Маэстро Пьетро мог бы жить припеваючи только на щедрые подарки от сильных мира сего — герцогов, прелатов, знатных вельмож, охотно