— Да, — подтвердил Каллас, пока не чувствуя подвоха.
— Масла определенного сорта.
— И что с того?
— Масла сорта «хиши».
Dan Советник недоумевающе воззрился на меня.
— Не понимаю, что в этом странного.
— Ну как же! На какое масло ты мне выделяешь деньги, а?
Каллас хмыкнул:
— Только не говори, что именно его ты и покупаешь!
— Почему это, «не говори»?
— Собственно… — он потер переносицу.
— Я думал, что ты воспользуешься случаем и разницу будешь использовать по своему усмотрению.
— Что?! — я оскорбился и даже вскочил на ноги. — Предполагал, что стану воровать у тебя и королевского казначея, и даже подсунул повод для воровства? Какое… какая… Да как ты только мог?!
— Хочешь сказать… — до Калласа постепенно стало доходить.
— И хочу, и говорю! Я. Никогда. Ничего. Ни у кого. НЕ ВОРУЮ!
— Не кричи, пожалуйста.
— Я не кричу! С чего ты вообще взял…
— Извини.
Слово было произнесено так тихо, что я подумал: послышалось.
— Что-что?
— Извини, — он повторил чуть громче и виноватее. — Да и не воровство это было бы … Так, использование служебных возможностей.
— В личных целях, разумеется?
Каллас сочувствующе пожал плечами:
— Казна бы не обеднела. И я — тоже. Но, признаюсь: не думал, что ты настолько…
— Честный?
— Глупый.
Я надулся и сделал круг по кабинету.
— Между прочим, я пользуюсь теми же самыми светильниками, когда бываю в Приюте. А ты прекрасно знаешь, что малейшее задымление…
Ра-Дьен расхохотался:
— Так вот, в чем дело! Тебе не пришло в голову воровать, потому что красть пришлось бы у себя самого! Браво! Вот это я понимаю! А то уж начал переживать за твои умственные способности.
— Зачем волноваться о том, чего нет? — философски заметил я.
— Ладно, оставим в покое бессмысленные диспуты… Значит, ты уверен, что пролитое масло было принесено нарочно?
— Уверен. Более того: злоумышленник принял все возможные меры, чтобы преступление совершилось.
— Поясни.
— Подожженная древесина предварительно была высушена. Магическим способом.
— Хм.
Каллас откинулся на подушки, сплетая и расплетая сцепленные замком пальцы. Я, не желая торопить движение мыслей за высоким лбом старого приятеля и по совместительству вышестоящей персоны, вернулся к поглощению ужина, хотя настоящего голода не испытывал: сказывалось кратковременное пребывание в заботливых руках матери. Как правило, визита домой мне хватало для сохранения тела и разума в наилучшей форме по меньшей мере на месяц. Однако при всей заманчивости результатов, посещения Лунной излучины были расписаны на годы вперед.
— Не спрашиваю, как ты это установил, но раз уж заявил о своих сомнениях, значит, доказательства имеются, — наконец, проронил Ра-Дьен, выходя из состояния отрешенной задумчивости.
— Увы.
— Не та новость, которую я хотел бы услышать.
— Понимаю. Веришь или нет, но и мне стало неуютно. Очень.
— Есть предположения о цели злоумышления?
Я качнул головой:
— И да, и нет. Скорее, известно, для совершения каких именно действий был осуществлен поджог, но, подери меня ххаг, не могу даже представить, зачем!
— Поподробнее, — велел Каллас.
— Судя по следам огня, целью поджигателя было уничтожение картины.
Светлые брови удивленно дрогнули:
— Картины?
— Ну да. Портрет женщины. Неизвестной до такой степени, что я не помню, как он вообще выглядел.
— Наверняка, висел в Старом флигеле? — легко догадался dan Советник.
— Висел.
Портрет женщины. Неизвестной до такой степени, что я не помню, как он вообще выглядел.
— Наверняка, висел в Старом флигеле? — легко догадался dan Советник.
— Висел. В конце коридора на первом этаже. Прямо скажем, не на видном месте!
— Не оправдывайся, не стоит. Хотя тебе следовало бы лучше знать собственное имущество.
— Я знаю! Подумаешь, одна несчастная картинка…
— Из-за которой кто-то пошел на риск.
— Риск? Вот еще! Да мои дурки и напугать-то толком не способны!
— И кому это известно? — последовало мгновенное уточнение.
— Ну… — настала моя очередь задуматься.
В самом деле, кому? Приют Немощных Духом вызывает у всех горожан благоговение вперемешку с животным страхом, причем и то, и другое чувство впитывается с молоком матери и рассказами отца, потому, собственно, дуркам и стража не нужна: они сами за ограду не выйдут, а люди с другой стороны не решатся войти, из боязни «заразиться» безумием. Ой-ой-ой, что же получается? Либо в Приют проник человек, уже потерявший рассудок и не способный правильно оценивать опасность, либо… Поджигатель пришел со стороны. Чужеземец, которого с детства не пугали «страшными рассказками». Чужак.
Видимо, у меня на лице отразился ход всех мыслей в подробностях, потому что Каллас удовлетворенно кивнул:
— Он не местный.
— И это еще хуже, чем могло бы быть.
— С одной стороны.
— Имеется и другая?
— Куда же без нее? Имеется. Регистр чужестранцев ведется точно и тщательно, следовательно, не составит труда…
Я взвыл, закатив глаза к потолку:
— Не составит?! Да ты представляешь себе, сколько их — проезжающих мимо и осевших в городе? Несколько сотен, не больше и не меньше! А проверить необходимо каждого. Каждого, понимаешь? Где был, что делал, есть ли свидетели, есть ли мотивы… Сколько времени понадобится? Год, два?